Роберт Кормер - Мелодии для танцев на медвежьей вечеринке

— Радостная новость, Генри, — начал он. — Мистер Левин получил первый приз от муниципалитета города за создание лучшего произведения искусства.

Старик скромно склонился над маленькой деревней и коснулся рукой одной из фигурок. Другая его рука приподняла с его головы шляпу, в то время как на его лице засияли гордость и удовольствие.

— Деревня, которую он создал, пополнит экспозицию в здании муниципалитета, — сказал гигант. — Она будет помещена под стекло. Перед открытием большой церемонии будет перерезана синяя лента. Придет сам мэр и работники муниципалитета, а еще репортеры, и, возможно, прямая трансляция по телевидению…

— Поздравляю! — воскликнул Генри, обращаясь к старику, на глазах которого появились слезы, но это не были те слезы первой их встречи, потому что в его глазах плясали радость и веселье.

— Ты — хороший мальчик, — сказал мистер Левин, произнося слова медленно и отчетливо.

— Ты видишь? — сказал гигант. — Он репетировал, хочет говорить с тобой на правильном Английском.

— Пригла… пригла… шаю. — сказал старик, умоляюще глядя на гиганта.

— О, он хочет пригласить тебя на церемонию. В субботу, в полдень. Мы все там будем. В два часа.

— Ты придешь? — спросил старик.

Генри кивнул, затем посмотрел на деревню, на крошечные фигурки, в которых теперь он видел старых друзей.

— Эта деревня, — сказал гигант. — Будет напоминанием каждому о том, что произошло во время этой войны, а также явится образцом выживания. Примером того, как добро побеждает зло. Вот, что символизирует эта деревня, — и затем гигант засмущался и покраснел. — Короче… давайте это отметим, — сказал он.

И в это время, словно по команде, в помещение центра вошли две леди с большим белым тортом, высотой не менее чем с два фута, верхушка которого была украшена горящей свечой.

Мистер Левин вышел вперед, в его глазах заплясало восхищение, и Генри на какой-то момент забыл свои заботы об отце, проходящем терапию в больнице.

Когда он вошел в магазин, мистер Хирстон обслуживал госпожу Лумпк. На ней, как и всегда, была ее шляпа в форме цветочного горшка. В этот день она запасалась томатным супом «Кемпбелл». Она купила дюжину канистр. Генри вынес все ее покупки на тротуар и уложил два тяжелых мешка в ее плетеную коляску. У госпожи Лумпк не было ребенка, но она пользовалась ей, чтобы ходить за покупками. «Ты — лучший работник из тех, что были у мистера Хирстона», — улыбнувшись, сказала она, что только сделало настроение Генри еще мрачнее, чем когда-либо еще.

Когда Генри вернулся в магазин и сказал: «Какой замечательный день, мистер Хирстон», — бакалейщик в ответ что-то хрюкнул себе под нос. Он был занят какими-то документами и кассовым аппаратом, и даже не поднял на него глаза. Генри спустился в подвал, чтобы поднять наверх картофель. Он работал вяло, не испытывая никакой гордости за производимую им работу. Мешки наполнялись автоматически. Он безо всякого интереса добавлял или забирал обратно несколько картофелин, чтобы стрелка на весах остановилась на пятнадцати фунтах. Он даже не обращал внимания на крыс.

Над лестницей со скрипом открылась дверь, проливая свет на ступеньки. Генри оглянулся и увидел фигуру мистера Хирстона, рисующуюся силуэтом в дверном проеме.

— Ты хочешь остаться на своей работе? — голос бакалейщика зазвучал громко и раскатисто, словно доносился из туннеля.

Генри кивнул, глядя на тень, оставляемую телом мистера Хирстона.

— Говори — да или нет? — скомандовал голос.

Генри проглотил слюну, прочистил горло и сказал:

— Да, — и затем снова: — да, — не желая что-либо объяснять бакалейщику.

— Хорошо, — сказал мистер Хирстон. — Старательно поработай сегодня. Прежде, чем уйдешь, я скажу тебе, продолжишь ли ты у меня работать.

В этот день покупатели один за другим приходили и уходили. Бесперебойно дзинькал кассовый аппарат. Мистер Хирстон энергично встречал их, меняя шутки о погоде одну за другой, время от времени улыбаясь или смеясь. Генри никогда еще не видел его таким веселым. Не было его традиционных комментариев, адресованных уже ушедшим покупателям. И еще, делая расчеты, он что-то напевал себе под нос.

Наконец, когда день подошел к концу, мистер Хирстон закрыл входную дверь и перевернул на ней табличку, чтобы надпись «Закрыто» оказалась снаружи. Генри ждал. Мистер Хирстон подошел к кассовому аппарату и выдвинул из-под него ящик, достал из него эскиз и развернул его так, чтобы Генри мог его увидеть. Ужасный «X» был удален, и только пятна от стертого карандаша продолжали напоминать о нем.