Роберт Кормер - Наше падение

Инстинктивно, она попыталась говорить, но смогла издать лишь странный животный звук. Веревка давила ей на горло, отчего ее начало рвать. Побоявшись удушья, она постаралась расслабиться.

Когда Майки в развалку подошел к ней ближе, то она чуть не ослепла от удивления, будто увидев его впервые. Он был даже не толстым, а пухлым или даже раздутым. Выпяченный живот, щеки. Над глазами не было бровей, что делало их невероятно большими, будто они могли вывалиться из орбит, если бы кто-нибудь сплющил его наголо выбритую голову. Без бейсбольной кепки она ни разу его не видела. Приблизившись, он снова оскалил улыбку, нагнулся над ней, а затем выпрямился, пристально разглядывая, будто она была лабораторным препаратом или каким-нибудь причудливым животным в зоопарке. Это был оскал злого дьявола, а не улыбка старого доброго Майки Лунни — того, который стриг газоны и подкармливал птиц.

Затем оскал прошел, и он снова стал тем же старым Майки, которого она знала.

— Ты в порядке, Джейн? — его глаза изучали ее, пробегая через все ее тело. Она попыталась отскочить в сторону вместе с креслом, но пошевелиться не представлялось возможным.

Она еще раз попробовала говорить. Попыталась сказать: «Что ты здесь делаешь?» — но это были лишь мычащие звуки, к тому же она боялась, что задохнется.

Продолжая с любопытством ее разглядывать, он сказал:

— Я могу вытащить эту тряпку у тебя изо рта, если только ты пообещаешь, что не будешь кричать.

Она энергично кивнула.

— Даже если ты и закричишь, то тебя все равно никто не услышит, но Авенжер разозлится.

Она вспомнила, как он упомянул о каком-то Авенжере, когда накинул ей на лицо и нос жуткую, вонючую тряпку. Кто такой Авенжер?

Продолжая кивать ему, она попыталась сказать глазами, что ее рот не может ему ответить.

Он аккуратно удалил со рта клеящую ленту, чтобы ей не было больно. Его деликатная мягкость и доброта ее удивили. Наконец, рот был свободен. Она пыталась сплюнуть накопившийся во рту гадкий привкус. Зубы болели.

— Зачем ты это делаешь, Майки? Что с тобой случилось? — когда она начала говорить, то у нее изо рта вылетали брызги коричневой от грязи слюны.

— Со мной ничего не произошло, Джейн, — сказал он, сделав шаг назад и упершись руками в бедра. Глаза были все такими же огромными. — Это ты. Это с тобой нечто случилось.

— О чем ты говоришь, — в ее голосе проступило напряжение. Гнев пересилил чувство страха, вызванного самой невменяемостью этой ситуации.

— Не повышай на меня голос и не кричи. Если будешь кричать, то я с тобой сделаю то же, что и с Воном Мастерсоном, а затем с дедушкой, — он поднес палец к губам и захихикал. — Конечно, я с тобой что-нибудь такое сделаю, что-нибудь необычное…

Она не спрашивала, что он сделал с Воном Мастерсоном или со своим дедушкой. Ей несложно было догадаться, лишь посмотрев на его лицо. Достаточно было того, что он говорил. Это звучало еще ярче, чем его дьявольский смех.

— Зачем, Майки? Почему? — снова спросила она. В этот момент другие вопросы для нее были не важны. Если он ответит на этот вопрос, то для нее станет ясен ответ и на все остальные.

— Потому что ты была с ним, — произнес он дерзко, по-детски.

— С кем?

— Со своим другом.

— С Бадди? С Бадди Вокером?

— Так его зовут? Я не знал его имени, но ты была с ним. Ты его обнимала. И… — и он нахмурился, в уголках его губ выступила слюна. — Целовала его. Твой язык был у него во рту… — он сплюнул на пол, будто освободился от чего-то отвратительного и мерзкого на вкус.

— И ты зол на меня за то, что у меня есть друг, и я с ним целовалась, — спросила она, от удивления забыв, что крепко привязана к креслу.

— Нет, нет, — ответил он, качая головой. — Ты слишком хороша собой, и заслуживаешь настоящего друга.

— Потому что я его поцеловала? — переспросила она, делая ударение на последнем слове. — Потому что я касалась его языка своим языком…

— Это было неприятно, — сказал он. — Но если ты этого хотела, то тебе никто не запрещал…

— Так, что же тебя так злит?

— Потому что это он! — прозвучало как оплеуха, как удар, будто обухом по голове.

Она дернулась в веревках, которыми была привязана к креслу, и, несмотря на боль, которая за этим последовала, ответила ему громко:

— На кой черт ты мне об этом говоришь?

— Не надо ругаться, Джейн. Хорошие девочки не ругаются, — и он печально закачал головой. — Но ты больше не хорошая девочка, ведь так? Ты теперь с ним, и это значит, что ты теперь гадкая девчонка…