Роберт Кормер - Восемь плюс один

Она продолжала смотреть на него задумчиво и почти грустно. Затем решительно и в полный голос:

— В школе мы учили, что человек самое приспосабливаемое животное из всех видов.

— И, причем здесь Сэм?

Снова между нами повисла тяжелая пауза.

— Я имею в виду, что Сэм к этому привыкнет.

— Он об этом знает?

— Конечно. Мы об этом говорили. Ты думаешь, что я — такая крыса? Он далеко пойдет, папа. Перед каждым из нас большая дорога, новая жизнь, новые люди. Мы оба пришли к тому, чтобы быть свободными.

Из-за дальнего холма поднимался дым. Гарри Арнольд сжигал листья из своего сада.

— Смотри, — сказал я, тронув ее за плечо. — Индейцы. Они скоро нападут.

— Это мистер Арнольд сжигает листья, — ответила она, и повернулась ко мне. — Мне нужно идти, папа. Меня ждут.

После того, как она ушла, мои глаза продолжили искать Сэма на лужайке. Он нашел укромное место и приготовился сесть на один из тех чугунных стульев, что стояли в саду. Они были белыми, элегантными и красивыми, но декоративными, и, конечно же, хрупкими, определенно, не для того, чтобы на них сидеть. Удача его явно не любила. Я собирал эти стулья сам: наворачивать гаечки на болтики и фиксировать шипы было тем, на что мне никогда не хватало терпения. Но он сел, и ничего не случилось. Рядом с ним был еще один стул.

Опустошив еще одни стакан мартини со льдом, я столкнулся с Эллин. Она зашла на кухню за чем-нибудь из дикого количества блюд, расставленных, где только можно.

— Слава Всевышнему, что я заказала так много всего, — сказала она. — Ты когда-нибудь подобное видел? Но все, кажется, идет как по маслу, разве не так?

— Да, — ответил я.

Она притихла:

— В чем дело?

— Ничего.

— Дети действуют тебе на нервы? Все это нашествие? Как они могут выдержать эту музыку? Два проигрывателя сразу! Ты хорошо себя чувствуешь? — она всегда была на высоте в любой беседе, будто мастер устного рассказа.

— Эллин, — сказал я, и толпа девчонок и парней заняла весь объем кухни, пытаясь прорваться через нее в гостиную.

— Что? — спросила она, задумавшись о том, что только что сказала.

— Почему мне жалко Сэма, именно его, а не других?

— Что здесь такого? — спросила она, очевидно удовлетворившись собственными размышлениями.

— Еще совсем недавно я на дух его не переносил.

— Ты — сострадательный человек, — сказала она.

— Не то, чтобы сострадательный. Но вдохни аромат его лосьона после бритья, которым от него сегодня пахнет.

Но ее увлекло в поток гостей. Держа в руках поднос, она кричала: «Осторожно, горячее…»

Я почти дошел до крокетных ворот, как не заметил, что уже был на заднем дворе, просто куда-то бесцельно брел, и вот оказался около Сэма.

Его глаза ожили, и он аж подскочил, будто, когда мы разговаривали в гостиной, взял у меня взаймы. Теперь у нас обоих была жалкая попытка улыбки, его щеки были надуты всем тем ужасом, который он сумел втиснуть себе в рот. Мои ноздри проверили запахи прежде, чем я к нему окончательно приблизился: по крайней мере, он избежал лука.

— Как еда? — спросил я.

Его горло совершило волнообразное колебание, и он проглотил гигантский комок.

— Вкусно, — сказал он. — Вообще то, в последнее время я не слишком голоден, но прилетел сюда прямо с работы и не упустил возможность поесть. Мне кажется, не ел где-то с семи утра.

Меня не интересовала его привычка не есть, так что наш разговор был вялым. Мы наблюдали за игрой в крокет. Несколько пар танцевали на веранде. Я ощутил тишину, углубившуюся между нами, несмотря на весь шум и гам, заполнившие воздух.

— Что ты думаешь о колледже? — спросил я.

Он что-то бормотал, вроде как с переполненным ртом.

— Посмотрим. Ты будешь в Нью-Гемпшире, так?

— Так, — сказал он, вздыхая.

Похоже, лук он все-таки ел.

Я заметил Джейн, медленно идущую около дома, болтающую и смеющуюся то с одним, то с другим. Я давно перестал отличать гостей одного от другого.

Обернувшись на подковообразный двор и крик: «Звонок!», я поймал взгляд Сэма, который не отрывался от нее. В его взгляде и на его лице была нескрываемая мука. Мы оба смотрели, как она бодро и оживленно идет по двору. Она была просто очаровательна, во всей своей грации и с добрым юмором. Она непринужденно сливалась со всем миром. Ты даришь жизнь своим детям, чтобы они стали самостоятельными и независимыми, и они, становясь самостоятельными и независимыми, ставят на тебе крест.

— Сэм, — повернулся я к нему.

— Да, мистер Крофт? — он будто написал эти слова на бумажке и заучил на память.