Татьяна Акимова - Безответные

Зайдя в зенит, луна пробивалась сквозь набежавший туман кровавым светом. Окрашивая нег цветом тревоги.

Черт поднял голову к светилу, и тут же заметил. От входа в храм, неестественно длинными, приставными шагами, боком, через три ступеньки к кицуне подкатывалась, худая человеческая тень Кумо.

Тень, скосив плечи, словно вместо рук у неё была оглобля, скачками приближалась к женщине, всё также спокойно идущей на встречу. Кицуне даже развела руки в приветственных объятиях.

- Интересно, - подумал Петр, превращаясь обратно в волка… - а эта выскочка знает, что паучиха и демонов ловит, если те предстают перед ней в человеческом обличии?».

- Молчи, гайдзин [2] Гайдзин Чужак по-японски !– Рявкнула Рейко, и совершила рывок вперед, к скачущей тени! Тень с каким-то тошным, больным и пронзительным визгом рванулась навстречу… и провалилась сквозь лису.

- ХВАТАЙ! – Взревела кицуне, и бросилась вслед за оступившимся Кумо.

Петр взвыл и бросился на встречу.

С невероятной ловкостью, тень сделала кульбит через голову Петра, и, оседлав волка – повалила его.

Черт взвился над кедровником, растущим у подножия горы, и, перевернувшись загривком вниз, ударился со всей силы, специально, оземь, вместе сидевшим на нём Кумо.

Рыча, кусаясь, и царапаясь, черт орал:

- Чтобы меня! Какая-то японская баба в оборот взяла, и не подумаю доставлять на место!!!! Втопкуууууууууу!

С последними словами, Петр принял свою истинную бесовскую личину, перехватил тень за шею и прижал к земле русской осиновой дубинкой.

Но тень упавшая ничком и не подумала сдаться. Голова её неестественно перекрутилась, как у совы. Тело втянуло в себя осину, и так же развернулось к обидчику.

Откинув с лица капюшон, Коки-тэно [3] Коки-тэно - в японской мифологии оборотни, способные вселяться в тела людей, технически и в тела других людей оборотней. произнес:

- И тут меня достали! Суки!

Забыл как я вас по дороге на Жареный Бугор. Останавливал? Я и сей час могу. Дурилка ты… - По-отечески потрепал мужик, Петра за шею, отбрасывая в сторону осиновый дрын.

- Я ведь на осинке тогда и повесился!..

Мужик сидел с печальным видом, за столом на кухне общежития. И вместе с чёртом Михой глушил водку.

- И главное, понимаешь… - вещал бессменный вахтер, с пьяным ожесточением. – Система – проворонил тогда договор со мной?

- Ну, опять ты! – Завыл черт, давясь пельменем. Мужик только рукой махнул:

- Проворонил! - Мужик хлопнул стакан и утерся ватником. – Я вашу систему, уже дважды поставил, этим… как бишь… На колени короче. И Японию тоже! – Хмыкнул, хрустя огурцом висельник.

У них там по реинкарнации положено – зверюшками быть… - мужик вздохнул.

-Ну, я и стал. Только у системы все равно завсегда, свербит… Есть ты? Плохо! Нет тебя – тоже… НЕПОРЯДОК! Вот и выслали за мной Петьку. Только не сказали ему ничего.

Звякнули стаканы.

Мужик тоскливо посмотрел на немытое окно.

- Я ведь и у них, Мишк, не прижился. Тут храм такой, тут сякой. Здесь не ешь, тут не испражняйся… Ети в душу мать!

А ведь кицуне ихняя… - задумался мужик. – Похожа была на мою…

Мостовая, губкой впитывала слёзы неба.

Капли барабанили по навесу, плюхались в остывший кофе на краю столика и тонули. А кофе… Кофе портился.

Серебристая зажигалка щелкнула в руках Рейко, и прикурила noir cigarette.

Принесли голубую лагуну.

Кицуне вспомнила Поля… Как этот мальчишка пришел в неописуемый восторг от идеи смешать водку с модным ликером.

А ей – ей просто было промозгло в осеннем Париже.

… Или это был молодой серфингист?..

Недавно, Рейко подбросила идею одному писателишке, что пьянство, в целом, если от него получать удовольствие - похоже на пойманную океанскую волну.

Ему понравилось.

Докурив, женщина вставила окурок в бит пепельницы.

Тройное удовольствие: дым остается даже когда всё закончилось, дым раздражает serveur, serveur раздражаются дважды – когда видят докуренную cigarette не потушенной, и когда обнаруживают что это они как раз некультурны, ведь биты – как раз для того, что бы noir ne resta pase'teint.

Вот и теперь: официант издалека, раздраженно наблюдал, за стервой, заказавшей, три часа назад, один кофе, и час назад один коктейль.

- Мадам, - склонился гарсон. – Не угодно ли changer le cendrier?

Рейко, молча, закурила еще одну.

Гарсон, скривив мину отошёл.

Из-за завесы воды появился Матвей.