Татьяна Акимова - Безответные

Кицуне выпустила колечко дыма, и играючи расположила его над своей головой.

- О.К. – Хмыкнул черт. – Только, как говорят наши единомышленники: «Таки что я буду с этого иметь?»

- А что ты хочешь, - прищурившись от дыма, спросила женщина, стряхивая пепел.

- Эх! - Махнул рукой Матвей, и, опрокинув ещё водки, выдохнул: - Не понять тебе широкой, русской, хм…

- Короче – сформулировал черт интерес. – Черкнёшь пару строк, нашему вахтёру.

Глаза у Рейко округлились, а пальцы машинально вдавили сигарету в пепельницу.

Моментально взяв себя в руки, лисица холодным тоном ответила :

- Исключено. Инструкция категорически запрещает.

Дыша перегаром, Петр придвинулся на стуле к кицуне, и приобняв её за плечо, ласково прошептал:

- Так ведь и мне многое что запрещается.

Дождь кончился.

Темнокожие продавцы каштанов, поддельных картье, и одноразовых зонтиков заполонили Сен-Жермен. Казалось, их здесь даже больше, чем прогуливающихся по бульвару.

- Мадам, купите зонтик – своевременное сезонное приобретение.

- Месье – купите спутнице шарфик, последнее веяние моды, месье – мадам замерзнееееет.

- Sous le ciel de Paris S'envole une chanson м-м-м… - Звучит гармоника уличного музыканта на мосту Пон Шанж [6] Мост менял .

- Мадам, месье, не желаете, фото на память! - Зазывает мастер ретро жанра.

Рейко, кивнув, отстраняется от кавалера.

- Мадам желает одна. Этюд на фоне Сены. – Нежно улыбаясь, кицуне облокачивается о парапет моста спиной к реке. Снимает шляпку с булавкой, и ее светлые волосы подхватывает, по чертовскому щелчку, ветер.

- Таки снято, мадам. Спасибо за щедрость. Что вы…

Лиса передала фотокарточку Матвею.

- Как обещала. Теперь твоя очередь!

Черт расплылся в улыбке и произнес:

- А мы уже на месте! Пара минут, и всё будет кончено. Вурдалаку вашему – экзотики вишь ли захотелось, а местные никакой силы над ним не имеют.

Лиса вопросительно подняла бровь.

Черт только отмахнулся:

- Да вечно голодный Гаки [7] Гаки. Вечно голодные демоны, населяющие один из буддийских миров - Гакидо. В них перерождаются те, кто при жизни на Земле обжирался или выбрасывал вполне съедобную еду. Голод гаки неутолим, но они не могут от него умереть. Они едят все что угодно, даже своих детей, но не могут насытиться. Иногда попадают в Мир Людей, и тогда становятся людоедами. Изображаются как люди кожа – да - кости. это… Больно ему тут белокожие понравились. Улыбнулся черт. – Мы значит у ваших - роллы заказываем, а вы к нам, стало быть, за деликатесами.

Пришли уже.

Черт остановился возле, лавочки с призывным названием «la viande» [8] Фр. Мясо . Подойдя к двери, Матвей пнул ее сапогом, но та не поддалась.

- Что за?.. – Выругался черт, и приложил руку к стеклу, для лучшей видимости. Кицуне раздраженно повела головой.

Матвей, вытянув указательный палец, начал осторожно постукивая, прохаживаться вдоль витрины, с огузками, лопатками и филе.

- Гакуша… - ласково, на распев заговорил черт. – Отк-ры-вай… миленький, мы договаривалась. Визу просрочил? Дуй на родину, и ШТРАФ ПЛОТИ! ЧЕРЕЗ КАЧЕЛЬ ТЕБЯ ЗА НОГУ! – Не выдержав, сорвался парламентёр.

В лавке что-то ухнуло.

Послышался звон разбивающегося стекла.

Одна из витрин лопнула, и на мостовую выскочил худощавый длинный щеголь, в цилиндре и при смокинге. На мгновение он повернул свое лицо, тронутое трупным гниением, к охотникам, и скрылся в проулке.

- Ну всё – расстроено прокомментировал Петр – в Театр Шатле намылился. А мне туда нельзя. Моветон! – Обвел он свою гимнастерку и кирзачи.

Мужик сидел на вахте.

По радио точке передавали последние новости из-за границы:

- А теперь о главном.

Таинственные исчезновения парижан, прекратились так же внезапно, как и начались. Следы расследования обрываются у мясной лавки потомственного буржуа, в квартале от знаменитого оперного театра.

И о погоде.

Вахтер достал из засаленного кармана телогрейки черно белую фотографию. Перевернул.

На обороте было написано. С ПРИВЕТОМ ИЗ ФРАНЦИИ.

Запах свободы, защекотал нос полынью, можжевельником и осокой.

Летняя пора прикрыла вечернее солнце занавесью марева.

Влажные ветви клена, нехотя разгорались, куря сладковатый дым.

С холма город был отлично виден, нужно было лишь выждать момент.

«В успокоение нервов, нет лучше средства старого ухоженного кладбища!»