София Каждан - Сибирячка

— Я думаю, что обед можно приготовить и потом.

— Можно в магазин я схожу вечером?

— Не вечером, а сейчас! — зло буркнул он.

— Но…

— Что значит твое но? — ёще с большей злостью в голосе спросил Цеховский, — Тебе, что дали задание ни под каким предлогом не покидать пределы квартиры? Ты, что и впрямь меня считаешь идиотом?! Или ты думаешь, что я сумасшедший! — он истерически засмеялся, и лицо покрылось красными пятнами. — Не волнуйся, я еще не псих перед ребенком вешаться или травиться! И передай моим родителям, чтобы больше не прятали от меня ножи. Я врач. И если захочу, то поверь мне, найду способ отправиться к своим праотцам.

Когда Света вышла из квартиры, Денис подошел к Александру и, взяв его за руку, попросил:

— Не надо больше кричать на мою маму. Она очень хорошая и очень красивая.

— Извини меня, я видимо и, правда, псих.

Науменко возвратилась очень быстро. Пока она раздевалась в прихожей, навстречу к ней вышел Цеховский:

— Купила?

— Да.

— Что?

Она молча вытащила из сумочки маленькую машинку и подала её Александру.

— Что это?

— Машинка.

Покрутив в руках игрушку, он со злостью швырнул её на пол.

— Разве такую игрушку я тебя просил купить?! — ледяным голосом спросил Александр Цеховский, — Я хотел сделать ребенку подарок… Разве это подарок?!

Он развернулся, и, не вписавшись в дверной проем, стукнулся об угол дверного косяка.

Денис не на шаг не отходил от Александра. Оставаясь наедине, Цеховский рассказывал ребенку всякие сказки, которые на ходу придумывал.

В субботу утром Светлана стала собираться к Фельдманам в гости. Сын наотрез отказался идти вместе с материю. Он обхватил Александра за ноги и стал плакать. Было решено оставить Дениса дома. В душе Цеховский — младший очень обрадовался, что ребенок не предал его.

Со Светланой поехал Эдуард Станиславович.

— Я не знаю как, девочка моя, тебя благодарить, — начал он едва Науменко села в машину. — Ты вернула нам то, что мы считали потерянным. Ты знаешь, что это такое, когда теряешь самое близкое и дорогое?! Сашка-это единственное, что у нас есть. И я чувствую свою вину перед ним.

Он положил свою теплую, сильную руку на колено молодой женщине и взглянул на нее.

— Я сделаю для тебя все, что только в моих силах. Ты больше никогда и ни в чем не будешь нуждаться. Светочка, девочка моя, ты даже себе представить не можешь какая ты красивая! Ты божественно красива! Я всегда, как верный пес, буду предано и верно, служить тебе. Я готов валяться у твоих ног…

— Смотрите, пожалуйста, на дорогу, — предложила она, убирая его руку.

Фельдманы очень обрадовались приходу гостей. Посидев немного, Цеховский стал уговаривать Якова поехать к нему домой, и посмотреть на те перемены, которые под воздействием Дениса произошли в жизни сына.

Приходу Якова обрадовались как Денис, так и Александр. Татьяна Павловна вместе со Светланой накрыли стол, в честь дорогого гостя.

— Мать, подай-ка коньячку — попросил Эдуард жену.

Когда мужчины уже изрядно подвыпили, Яков пошел в комнату Александра и, сняв со стены висевшую гитару, протянул её владельцу.

— Тряхни-ка стариной! Вспомни молодость!

Александр сопротивлялся, но всё же согласился взять гитару в руки. Пел он одну песню за другой, и окружающим казалось, что перед ними прежний, жизнерадостный Сашка, которого ничего не могло выбить из колеи жизни. Озорной, веселый малый, которого кроме музыки и женщин в последние годы ничего не интересовало, он брал от жизни все, что считал для себя нужным. Никого и ничего, не стесняясь, парень, как бы предчувствовал финал своей жизни.

— Дядя, Саша, Вы были артистом?! — удивленно спросит малыш, когда Александр отставил гитару в сторону.

— Да, я был артистом. Артистом Погорелого театра. Театр сгорел и вот сейчас я выступаю перед тобой! — весело произнес он.

— А кто еще выступал с Вами в Погорелом театре?

— Как кто? Нас было трое: я, дядя Яша и дядя Коля.

— Вы, дядя Яша, что разве тоже были раньше артистом?! — раскрыв широко свои глаза, спросил малыш.

— Еще каким!

— Неправда. Я не верю.

— Почему ты мне не веришь?

— Потому — что Вы доктор. А доктора артистами не бывают.

Яков взял прислонившуюся к стене гитару, и запел. Мальчик с растерянными глазами смотрел, то на Якова, то на Александра. Закончив петь, Фельдман посадил Дениса к себе на колени и, прижав к себе, спросил:

— Разве я тебя когда-нибудь обманывал? Почему ты мне не поверил?