Джонатан Кэрролл - Поцеловать осиное гнездо

Когда я рассказал о случившемся после моего доклада, Фрэнни только повторял: «Сукин сын!» Больше всего мне не хотелось выходить из дома. Если не считать нескольких визитов Кассандры с Иваном, я ни с кем не виделся. Один раз позвонил Аурелио – спросить, как продвигается книга. Я не придумал ничего лучше, как промямлить: «Пишется потихоньку». Мне не хотелось рассказывать этому трепачу о том, что со мной случилось. Если Маккейб был прав, то я, пока пишу, был в относительной безопасности. Я предположил, что мистер Наклейка знает, чем я занимаюсь. Но неужели он подглядывает за мной в окно? Прокрадывается в дом, когда меня нет, и читает, что я написал?

Я прочитал Вероникину книгу за один вечер и был очарован красотой языка, тем, как убедительно, с каким блеском Иов описывает свой страх и ропот перед лицом Всевышнего. Но почему она мне ее прислала? Что она хотела этим сказать? Хотя книга и очаровала меня, я не мог отвязаться от мысли, что она используется в качестве троянского коня, дабы подкрасться ко мне и застать врасплох. И я не ошибся. Через несколько дней я получил от Вероники открытку. На ней был отрывок текста, который я тут же вспомнил:

Неужели она воображает себя Иовом? А меня – Господом Богом? Я же не мог даже прогнать собаку с моего кресла! Мысль об этом заставила меня взять трубку телефона. Вероники не было дома. Я оставил сообщение с просьбой позвонить, потому что нам надо поговорить. Никакого ответа. Я ждал два дня и позвонил снова, но так и не услышал ее голоса. Вместо этого она прислала еще одну открытку:

Иов Иовом, а нам было нужно поговорить. Я оставил еще одно сообщение на ее автоответчике, сказав, что в такое-то время буду в баре «Готорн» в Нью-Йорке: не могли бы мы встретиться?

Как бы там ни было, я тосковал по Веронике. В ней было больше тайн, чем у турецкого посла, и то немногое, что я узнал о ее прошлом, вызывало во мне дрожь. И все же я тосковал по ней. Я искренне надеялся, что, поговорив, мы сможем найти общий язык и повод помириться.

В день, когда я собирался поехать в Нью-Йорк, появились Касс и Иван, оба очень серьезные. Когда я спросил, что случилось, Касс дала знак Ивану. Он дал ей какие-то бумаги и отошел.

– Папа, не сердись, но я попросила Ивана это сделать. – Она протянула мне бумаги.

– Что это?

– Посмотри и тогда спрашивай, что хочешь. Если захочешь.

На верхней странице было имя Вероники. Не обращая внимания на Касс, я стал быстро читать. Я жевал резинку, но дойдя до середины первой же страницы, перестал.

– Кассандра, зачем ты это сделала? Откуда Иван это взял?

Она съежилась, но ее голос звучал вызывающе:

– Это моя вина, папа. Я попросила его отыскать, что сможет. Иван – хороший хакер, он может взломать многие сайты.

– Ты не ответила на мой вопрос: зачем ты это сделала, Касс? Это тебя совершенно не касается.

– До нее мне нет дела, папа. Я беспокоюсь о тебе. Я никогда, никогда не вмешивалась в твою жизнь. Но... – На глазах у нее выступили слезы, лицо смягчилось, и на мгновение она показалась семилетней девочкой. – Она мне не нравится, папа. В ту же минуту, как ее увидела, я подумала, что здесь что-то не так. Что-то неправильно. Ты меня знаешь. Большинство людей мне нравятся. Мне все равно, что они делают. Все равно, кто они такие. Но ее я просто невзлюбила, и потому...

– И потому сделала это? Ты не имела права! А что, если бы мне не понравился Иван, и я стал бы раскапывать грязь о нем после первой же встречи? Ты бы рассердилась? Подумала бы, что я вышел за рамки дозволенного? Это грубое вмешательство в чужую жизнь. Тебе она не нравится – прекрасно, мы бы могли поговорить об этом. А то, что ты сделала, – совершенно возмутительно.