Джонатан Кэрролл - Дитя в небе

Он всегда был довольно добродушным человеком, крайне редко дававшим понять, что у него плохое настроение – даже когда это действительно было так. Его отец не любил капризных детей, поэтому миссис Стрейхорн приучила Фила и Джекки либо тщательно скрывать свое плохое настроение, либо прятать его за плотно закрытыми дверями их комнат. Фил не слишком любил отца, но все же согласился на подобный способ скрывать свою боль. За те годы, что мы прожили вместе, учась в колледже, я почти не видел его в дурном расположении духа. Если такое и случалось, он уходил из комнаты и не возвращался до тех пор, пока его настроение не поднималось или мучавшая его проблема не находила своего разрешения. Я просто не мог себе представить своего друга таким эгоистичным и неуравновешенным, каким упорно продолжала представлять его Саша. Но в конце концов мне на ум пришли слова Спросони: «Не так уж и важно, сколько раз Фил убил себя, снимая ту сцену, которую я велела ему не снимать – он убивал только себя тогдашнего. А все остальные Стрейхорны за тридцать лет по-прежнему жили не тужили».

Может быть, этот ставший столь шизоидным и неприятным человек просто начал дробиться до того, как совершил свой последний акт? Был ли человек, столь странно обращавшийся с Сашей, тем же человеком, который покончил с собой? И тем же, кто послужил причиной гибели Мэтью Портланда? Тем же, кто был на моих видеокассетах, тем же, кто разговаривал с Дэнни Джеймсом в Нью-Йорке, тем же, кто возил Спросоню в Браун-Миллз, тем же…?

Охо-хо. .. Ну и чему – вернее, кому – вы поверите: ангелу или мертвому человеку? На сей раз, Спросоня превзошла саму себя. И явно воспользовалась своим преимуществом. Она же главная свидетельница обвинения, всегда появляющаяся на сцене в нужный момент, чтобы направить жюри (Уэбера) в нужном направлении.

А какие же действия позволено предпринимать в свою защиту мне? Да никаких, кроме демонстрации ему и Саше двух дурацких видеозаписей, где мне не дали сказать практически ничего, ну разве что сделать нескольких туманных намеков. Такое впечатление, будто я стал участником какой-то паршивой телевизионной игры, этакий «Фарс для Знаменитостей». Отгадайте-ка, что говорит привидение!

Лгал ли я тебе раньше? Да, лгал. Лгал насчет того, откуда взялся Рок-н-ролл. И кто на самом деле побежал за копами, когда мы нашли мертвую девушку Но сейчас я не лгу.

Почти все, что она говорит ~ правда, ну или чуть-чуть неправда. Проверь ее на детекторе лжи, и она бы проскочила. Но ведь правду не измеришь в процентах. Правда на восемьдесят процентов. На девяносто девять. Она – или правда, или нет.

Вот официальная версия Спросони: Филипп Стрейхорн, делая свои глупые маленькие фильмы ужасов, так увлекся, бедняга, что по ходу дела продал душу дьяволу. В обмен на что? На власть, ребята! А еще на что? На власть, способную заставить зрителей, выходя из кино, начинать убивать друг друга; власть, позволяющую продавать миллионы билетов и делать кучу денег, и, наконец, власть, дающую возможность использовать самые настоящие темные силы!

Эге-гей! А ну-ка, подать мне сюда настоящие темные силы! Подать их, пока они с пылу с жару!

А нельзя ли нам, вместо этого, возглавить кавалерийский полк или небесный хор? Поскольку на данной поворотной точке нашего повествования является ангел, чтобы предупредить Фила больше не делать глупостей, так как он очень огорчает Бога. Глупый Стрейхорн, весь такой гордый, плюет на предупреждение и продолжает снимать свою совершенно дурацкую «Полночь убивает». В результате, из прошлого в настоящее врываются остервеневшие малютки Филы и все, кто оказывается в пределах досягаемости, либо гибнут, либо заболевают раком.

В фильме была всего одна стоящая сцена, и именно ее они – или она? – предложит уничтожить. Я отказался. После этого начались всякие нехорошие события. Явилось ли это результатом моего отказа? Скажу честно – не знаю.

Но я вынужден был сказать Уэберу, что это так. Потому что меня заставили. Скажи ему это, скажи ему то. Заставь его поверить, что…

Даже странно, что здесь позволено лгать. Я запросто могу лгать Уэберу, вам, любому живущему человеку.

Но я больше не собираюсь лгать. Я хочу, чтобы вы знали столько, сколько мне будет позволено рассказать. Почему? Потому что нам предстоит долгий путь и я хочу, чтобы вы знали о том, какое отчаяние и гнев я испытывал, наблюдая за Спросоней (со всей их шайкой) и их махинациями.