Маргерит Дюрас - Любовник из Северного Китая

Китаец слушает, смотрит на нее с обожанием.

— И вообще, я однажды видела ее на уроке латинского у кюре Виньлонга. Он учил латинскому французских детей, а она пришла со своими дочерьми. Она спросила у кюре, кто я такая. Он сказал: «Дочь директрисы французской школы». Она улыбнулась мне. И сказала кюре, что у меня странный взгляд. Я услышала. И рассказала об этом матери. На следующий день мать отвела меня на консультацию к доктору Самбуку: она испугалась, что я стану косить. Доктор успокоил ее, у меня не оказалось никакого косоглазия.

— А латинский ты выучила?

— Не очень. Скоро бросила.

Молчание.

— Тебе никогда еще не делали предложений? В Сайгоне это так модно…

— Делали. Мать сначала тут же соглашается, а потом я плачу, и она отказывает, выходят одни неприятности… Последним был один господин из транспортной конторы, лет тридцати пяти-тридцати восьми, не меньше… Богатый. Матери очень хотелось выдать меня за него, но я отказалась, потому что он очень жирный… и очень красный… понимаешь?

Молчание. Потом китаец спрашивает:

— Тебе было страшно только что?

— Да. И тебе тоже.

— Да.

— Как бы ты убил меня в Лонгане?

— Как настоящий китаец. С особой жестокостью.

Она все еще стоит у двери, он идет за ней. Она кажется совершенно измученной. Он относит ее на кровать. Она закрывает глаза, словно намереваясь спать, но не засыпает. Он обнимает ее. Говорит с ней по-китайски. Когда он говорит по-китайски, она всегда смеется.

— Ты мне еще спой по-китайски.

Он поет по-китайски. А потом плачет. Она плачет вместе с ним, сама не зная почему.

Они не смотрят друг на друга. Потом она смотрит на него с мольбой. Тогда он проникает в нее с такой нежностью, какой она еще не знала. На какое-то время он замирает, не двигается. Оба стонут от желания. Потом она закрывает глаза.

— Возьми меня, — говорит она.

Очень тихо китаец просит ее:

— Скажи мне сразу, как только узнаешь дату вашего отъезда.

— Нет.

Она снова просит его о том же. Он выполняет ее просьбу.

Она поворачивается, прижимается к нему. Обнимает его. Он говорит, что она его девочка, сестра, любимая. Они не улыбаются. Он тушит свет.

— Так как бы ты убил меня в Лонгане? Повтори еще раз.

— Как китаец. С особой жестокостью.

Она повторяет конец фразы, словно это строка из стихотворения.

Лицей. Коридоры заполнены учениками. Девочка ждет в конце коридора. Она стоит, глядя на улицу, как бы отъединившись от окружающих.

Мимо проходит надзиратель, трогает ее за плечо.

— Мне надо с вами поговорить, — говорит он.

Девочка следует за надзирателем в его кабинет.

— Дело вот в чем: матери наших учениц запретили своим дочерям всякое общение с вами. Этого следовало ожидать. Думаю, вам об этом известно.

Девочка улыбается. Ей об этом известно.

— Но есть кое-что посерьезнее. Матери учениц сообщили директрисе «Льотей», что вы не каждый вечер возвращаетесь в пансион. — Надзиратель впадает в легкое раздражение. — Как они об этом узнали… остается загадкой… Матери наших учениц из Сайгона — он улыбается — расставили вокруг вас полицейские посты. Они не хотят, чтобы их дочери хоть чем-то запятнали себя. Они говорят — держитесь! — «Зачем этой шлюхе степень бакалавра? Для таких, как она, хватит и начальной школы»…

Молчание.

— Вы решили предупредить меня из-за моей матери? — спрашивает девочка.

— Да. Вы же знаете с каким уважением я к ней отношусь. (Пауза.) Как вы считаете, что тут можно сделать?…

— Мы с вами можем вести себя, как вели до сих пор. Вы будете время от времени делать мне предупреждение, а я иногда не буду ночевать в «Льотей»… Ничего другого мне в голову не приходит… А вам?

Молчание.

— Пожалуй, и мне тоже. К тому же директриса «Льотей» связалась с вашей матерью…

— Это не страшно. Матери совершенно наплевать на нашу репутацию… наша семья не похожа на другие…

— А что хочет ваша мать для своих детей?

— Она хочет, чтобы ее дети как-нибудь пристроились. И дали бы ей умереть спокойно. Только она сама не понимает, что хочет именно этого.

Надзиратель продолжает играть роль доброго друга:

— Вы пропустили и занятия в лицее, но это уж я беру на себя.

— Я знала, что вы мне поможете.

Надзиратель смотрит на нее дружелюбно:

— Мы с вами друзья…

Девочка улыбается. Насчет этого она не так уверена, как он.

— Правда?

— Правда, — подтверждает надзиратель. Она снова улыбается.

Молчание.

— Это ваш последний учебный год в Индокитае…