Жорж Сименон - Свидетели

— Где и когда вы сочетались браком?

— В Гавре, не помню, в каком году. Можете сами подсчитать: это было четыре года назад, одиннадцатого июня.

Ламбера понесло: так актер, почувствовав, что зрители ловят каждое его слово, начинает переигрывать.

— Я решил переехать в Канаду, и мне сказали, что если мы не поженимся, я не смогу взять с собой Мариетту.

— Почему же вы не уехали в Канаду?

— Мне отказали в паспорте.

— Детей у вас не было?

— Живых — нет.

На скулах у Ламбера вздулись желваки.

— Вы хотите сказать, что ваша жена родила мертвого ребенка?

— Да.

— Вскрытие установило, что ваша жена была беременна. Вы об этом знали?

— Ну и что?

— Объясните, пожалуйста, суду вашу реакцию.

— За эти четыре года она была беременна раз десять.

— И каждый раз прибегала к прерыванию беременности?

— Она вытравляла плод.

— Сама?

— Да, сама.

— И никто ей не помогал?

— Был у нее хахаль, студент-медик, так он научил ее одной штуке.

— И вы не были против?

— Меня это не касалось.

— Как! Вам было безразлично?

— Скорее всего, я к этому не имел отношения: детишек ей стряпал не я.

Не дожидаясь шума в зале, Ломон взялся за молоток; это подействовало: по рядам пробежал только сдержанный вздох.

— Вы любили свою жену?

— А чего ради я оставался с ней?

— У вас никогда не было намерения расторгнуть брак?

— Никогда.

— У нее были любовники?

— Как собак нерезаных.

Вы их знали?

— Когда знал, когда нет. Сперва она таилась, потом перестала.

— И вы не были против?

Ламбер, не отвечая, презрительно посмотрел на Ломона, и тот пожалел, что не сформулировал вопрос по-другому. И все-таки эту черту в характере подсудимого нужно было обязательно выявить.

— Вы ревновали жену?

— Да.

— Вы признаете, что однажды, примерно год назад, после жестокого скандала между вами, врач вынужден был наложить вашей жене шов на лицо?

Довольная гримаса искривила губы Ламбера.

— Все точно.

— Последние два года вы работали на одном месте?

— У Юло и Сандрини. Они не могут пожаловаться на меня.

— Раз или два в неделю вы возвращались домой пьяным, иногда — до бесчувствия.

Ламбер молчал: ответ подразумевался сам собой; Ломон словно ощутил во рту вкус коньяка.

— К моменту смерти вашей жены у вас была любовница?

Опять молчание.

— Вы признаете это?

— Мне случалось иногда встречаться с девушками.

— Прошлой зимой вы встречались преимущественно с одной. Я имею в виду Элен Ардуэн.

— Мы с ней друзья!

— И никаких других отношений между вами не было?

— А как же! Обязательно были.

— Не случалось ли вам говорить ей, что вы намерены на ней жениться?

— Если я такое и говорил, это еще не значит, что я собирался это сделать.

— Ваша жена была в курсе ваших отношений с Элен Ардуэн?

— Да.

— Она не ревновала?

— При той жизни, которую она вела, ревность — последнее, на что она имела право.

— Тем не менее установлено, что седьмого января ваша жена, застав вас вместе с Элен Ардуэн в баре на улице Галантерейщиков, накинулась на вашу спутницу, вырвала у нее сумочку, выбросила на улицу и при этом кричала: «Если еще раз перейдешь мне дорогу, я тебе глаза выцарапаю!»

Ламбер невозмутимо молчал.

— Вы подтверждаете этот факт?

— Боюсь, Мариетта поступила так не из ревности, а потому что я собирался купить Элен манто.

Было уже двадцать минут первого. Даже при открытых дверях духота стояла невыносимая, однако Ломон не хотел объявлять перерыв и прерывать допрос. И сейчас он не хотел этого отнюдь не из-за присяжных, а из-за себя.

Следователь Каду был убежден в виновности Ламбера. Г-жа Фриссар слишком красноречиво воздевала к небу глаза, чтобы можно было сомневаться в ее мнении, а судья Деланн пробурчал: «Циник!» — и это звучало как окончательный приговор, не подлежащий обжалованию.

И только Люсьена Жирар, женщина в черном с улицы Кармелитов, продолжала улыбаться Ламберу, словно понимала его и они говорили на одном языке.

— Извольте рассказать господам присяжным со всеми подробностями, какие помните, о событиях, происшедших девятнадцатого марта этого года.

Ламбер нерешительно молчал, не зная с чего начать, и даже вопросительно посмотрел на председательствующего, словно просил совета. Но тут вскочил Жув и начал что-то нашептывать на ухо подсудимому.

— Это была суббота. Я работал в гараже до шести и вышел вместе с приятелем. Мы выпили в кафе стаканчика по три и говорили про Желино.