Мари-Од Мюрай - Oh, Boy!

— Мальчики или девочки? — спросила Венеция, для которой этот вопрос был самым важным.

— Одна из них женщина, она офтальмолог.

Венеция даже не успела попросить у сестры объяснений. Моргана тут же, как будто она была Симеонова копия с субтитрами, сказала:

— Доктор, который лечит глаза.

— Ее зовут Жозиана. Вообще-то она не настоящая Морлеван. У нее та же фамилия, что у нас, потому что папа ее признал.

— Где признал? — спросила Венеция.

Симеон кивнул сестре. Моргана лишь на миг задумалась.

— Это значит, он ее взял в приемные дочки. Как Лексану, мою школьную подружку.

— А, ну ладно, — покладисто кивнула сестренка.

— Другой — настоящий Морлеван. Он наш сводный брат. Он работает в антикварном магазине.

Говорить «продавцом» Симеону не хотелось. Продавец — значит ничтожество, безмозглый тип. Зато лучшее он приберег под конец:

— Его зовут Бартельми.

— Ух ты! — вскричали сестры.

— Прямо как волхва, — восхитилась Венеция.

Моргана и Симеон с улыбкой переглянулись. Оба знали, что сестренка перепутала с Бальтазаром. Но образ старшего брата, который приедет на верблюде, им тоже понравился. Долгая пауза была насыщена магией. При всем своем уме, Симеон даже предположить не мог, что старший брат, может быть, «ч’хал» на них…

Г-жа судья, ожидая во вторник утром всех Морлеванов, не тешила себя подобными иллюзиями. Перед встречей они с социальной сотрудницей уточняли последние детали.

— Г-же Жозиане Морлеван тридцать семь лет, — докладывала Бенедикт Оро. — На самом деле ее фамилия должна быть Пон. Ей было пять лет, когда Жорж Морлеван удочерил ее. Да и теперь она не должна бы зваться Морлеван.

— Почему? — удивилась Лоранс.

— Она уже три года замужем за неким г-ном Танпье. Просто не захотела менять фамилию из-за врачебной практики.

Безусловно, связь офтальмолога с детьми Морлеван была очень косвенной.

— Жаль, — вздохнула судья. — Врач из престижного района, идеальный был бы вариант.

Женщины обменялись улыбками. Обе они, каждая по-своему, принимали близко к сердцу дело Морлеванов, и это их сближало.

— Бартельми Морлеван — тому всего двадцать шесть, — вернулась к своему докладу Бенедикт.

— Вы его видели?

— Нет. Ни его, ни офтальмолога. Вот он действительно сын Жоржа Морлевана, но отца никогда не видел.

— Сводный брат, — задумчиво протянула судья.

Можно ли взвалить на молодого парня такой неподъемный груз — ответственность за трех детей? И должна ли она, судья, грозить ему законными карами, если он откажется иметь дело с братом и сестрами?

— Да, войдите!

Лоранс глянула на часы. Было только 10:50.

— Г-жа Жозиана Морлеван, — объявила секретарша, приоткрыв дверь.

— Ну-ну, — пробормотала себе под нос судья. — Значит, врач из престижного района.

Социальная сотрудница вытянулась в струнку на своем стуле. Лицо у нее сделалось напряженным от любопытства. Положение детей Морлеван было таким отчаянным, что поневоле хотелось, чтобы появился Зорро. В данном случае Зорро был в строгом английском костюме светло-серого цвета и пуловере от Родье.

— Добрый день. Г-жа Дешан? С вашего разрешения, должна сказать, что сегодняшний вызов поставил меня в крайне неловкое положение. Сегодня ровно в одиннадцать я должна была оперировать пожилую даму по поводу катаракты. У врача время расписано, нельзя им так произвольно распоряжаться.

Жозиана Морлеван говорила подчеркнуто холодно. Она не какая-нибудь простушка, и надо дать это понять с самого начала.

— Сожалею, что нарушила ваши планы, — парировала Лоранс, у которой без шоколада начиналась ломка. — В самом деле, ведь речь-то всего о трех детях, у которых отец ушел, а мать умерла.

— Спасибо за нравоучение, — съязвила офтальмолог, усаживаясь. — Теперь, если можно, факты. Бабушек и дедушек у этих детей, значит, нет?

— Никаких родственников, кроме вас и…

— Они мне не родственники, — отрезала Жозиана.

— Вы Морлеван по усыновлению.

— Ну, если хорошенько разобраться, мы все окажемся родственниками, — не удержалась от колкости Жозиана. — Сколько лет этим детям?

— Четырнадцать, восемь и пять.

— Пять лет… Это мальчик?

— Девочка.

— Девочка… Ну, если уж никак иначе… — протянула докторша с видом покупателя, который, так уж и быть, поддается на уговоры. — Она хоть хорошенькая?

— Не знаю. Я ее еще не видела.

Бенедикт и Лоранс обменялись возмущенными взглядами. Они не знали, что г-жа офтальмолог три года безуспешно старалась забеременеть, а три неудачные попытки искусственного оплодотворения едва не довели ее до депрессии. Так что уже готовая пятилетняя девочка, если она еще хорошенькая и умненькая, — почему бы и нет, в самом деле? К тому же Жозиана слышала, что некоторым удавалось забеременеть после того, как они брали приемного ребенка.