Мари-Од Мюрай - Oh, Boy!

— Ничего-ничего, это пройдет, — повторяла Мария.

— Больно, ой, больно, — стонал мальчик.

Для Барта это было слишком. Полный крах. Он выскочил в коридор, закрыл за собой дверь, уткнулся лбом в стену — и заплакал.

— Знаю, это тяжело, — раздался голос совсем рядом.

— Я больше не могу-у, — рыдал Барт, как могла бы рыдать маленькая Моргана.

— Главное, не терять веру, — вновь заговорил Мойвуазен. — Последние анализы дали обнадеживающие результаты. Ради этого мы с Жоффре и решились прибегнуть к сильнодействующим средствам. Теперь надо развивать успех.

Барт замотал головой. Он не верил ни единому слову. И не сразу заметил, что Никола положил ему руки на плечи. Не переставая говорить, врач принялся массировать ему спину между лопаток.

— Сейчас еще несколько дней придется очень тяжело. Симеон будет совсем никакой. Но мы ему сделаем переливание. Нет-нет, на этот раз ваши тромбоциты мы не тронем.

Он басисто хохотнул. Барт начинал успокаиваться.

— У Симеона больше нет сил бороться. Тем важнее, чтобы их не теряли вы. Главное — верить. Верить. Это единственный выход.

Он еще успокаивающе похлопал Барта по спине и заключил:

— Вот и все, — словно отпуская пациента после лечебной процедуры. — Пойдите погуляйте по саду и возвращайтесь, когда будете уверены, что сможете держать себя в руках.

И, чуть поколебавшись, воспользовался уменьшительным именем, которое давно уже было в ходу у всего отделения:

— Мужайтесь… Барт.

Молодой человек кивнул, последний раз всхлипнув, и пошел прочь. В конце коридора он остановился, пару секунд постоял, как в забытьи, потом оглянулся. Мойвуазен уже исчез.

— Так вы считаете, что это единственно возможное решение? — спросила Лоранс.

Бенедикт, социальная сотрудница, сидела в кабинете судьи. Обе в очередной раз обсуждали дело детей Морлеван.

— Я считаю, что так будет лучше всего, — сказала Бенедикт. — Поскольку обе девочки уже живут у Жозианы.

Жозиана настаивала на том, чтобы ее официально назначили опекуншей девочек Морлеван. Ни она, ни социальная сотрудница словно и не принимали в расчет Симеона, как будто смерть уже вынесла его за скобки.

— Это не совсем справедливо, — заметила Лоранс.

— Что?

— Бартельми тоже просится в опекуны детей Морлеван. У него больше на это прав, чем у его сводной сестры. И по отношению к брату он ведет себя, по словам профессора Мойвуазена, просто образцово.

Это было довольно неожиданно, но тем не менее было так.

— Д-да, разумеется, — протянула Бенедикт без особого убеждения. — Но речь-то сейчас о девочках, а образ жизни Бартельми…

Лоранс не поняла или сделала вид, что не поняла.

— Барт, конечно, не очень надежно обеспечен. Но сейчас он нашел работу в каком-то кафе. На полставки.

— Я не то имела в виду, — возразила Бенедикт.

Обе женщины до сих пор остерегались касаться основной проблемы Бартельми. Не из стыдливости, а из осторожности: ни одна из них не имела понятия, что думает на этот счет другая.

— Вы, возможно, заметили, что г-н Морлеван, э-э… гомосексуалист? — решилась Бенедикт.

— Возможно, заметила…

Обе прыснули, как девчонки.

— Конечно, теперь, когда есть PACS, — продолжала Бенедикт, демонстрируя широту взглядов, — все идет к тому, что гомосексуальные пары будут уравнены в правах со всеми остальными… Но Барт, то есть г-н Морлеван, кажется, не отличается постоянством. В этом-то и проблема. Судя по рассказам девочек, то у него мормон, то какой-то китаец…

— Разумеется, обстановка не совсем…

Лоранс не стала договаривать. Ей очень не хотелось выносить приговор. Однако она должна была действовать в интересах детей. А полноценную семью они могли обрести только у Жозианы и ее мужа.

— Ну хорошо, — сказала она. — Я постараюсь убедить Бартельми уступить опеку над девочками Жозиане. Насчет Симеона подождем решать.

Но главная заинтересованная сторона тоже имела свое мнение. У Морганы и Венеции было два брата, и девочки просились к ним по пять раз на дню. Чтобы они отстали, Жозиана пообещала, что в следующую среду отведет их к Барту. В восемь утра, перед работой, проводит их до подъезда и там же, у подъезда, заберет в семь вечера, избежав таким образом встречи с братом. До самого вторника Жозиана надеялась, что девочки забудут или передумают. Но во вторник вечером Моргана спросила:

— Так ты договорилась с Бартом?