Александр Проханов - Человек звезды

Под рыдающий рев духовых труб гроб опустили в могилу и следом отправили под землю смену белья, теплые носки, телевизор, минибар, икону и глянцевый порножурнал. Негромко ударил о крышку гроба мобильный, ставший могильным, телефон. Чуть громче стукнул пистолет «ТТ». Могилу зарыли, и Дубок прижимал к груди мать убиенного, маленькую старушку в черном платке.

— Тетя Зина, я тебе буду как сын. Стану заботиться о тебе в твои старые годы. А того, кто сделал это подлое дело, я найду, вот тебе крест. И принесу тебе его отрезанные уши.

И последнее, что еще несколько секунд держалось на экране, перед тем, как ему погаснуть, были хрящевидные, прижатые к черепу уши Дубка.

Экран погас и растаял.

Иона Иванович смотрел в пустое пространство, где только что переливались страшные изображения. Сиплым голосом обратился к жуткому визитеру.

— Ты кто — мент?

— Разве я похож на мента?

Стоящий перед ним незнакомец был облачен в восточный полосатый халат, на голове его была чалма, и носки туфель затейливо загибались вверх. Он не был похож на мента.

— Ты хочешь за это денег?

— Разве я похож на того, кто нуждается в деньгах?

Перед ним стоял господин, напоминавший банкира своим безукоризненным темным костюмом, респектабельным галстуком, платиновым браслетом часов, на циферблате которых скромно сверкали бриллианты. Нет, он не был похож на вымогателя денег.

— Тогда чего надо? Как зовут тебя?

— Зовите меня Виктор Арнольдович.

— Виктор Арнольдович, чего вы хотите?

— Вы не должны ничего бояться. Вас никто не осуждает. Звукозапись — мразь, беспредельщик, отребье, который заслужил, чтобы его убили, как собаку. Он запустил в ваш город криминальных чеченцев. Он с помощью вашего наркобарона Мамеда Гусейнова посадил на иглу молодежь города П. Он приезжал в женскую колонию и насиловал заключенных, предварительно пытая их током. Его проникновение во власть было бы трагедией для губернии. Вашей рукой, Иона Иванович, двигал Господь. Вы пролили на голову выродка чашу гнева Господня. — Маерс перекрестился на образ, и Иона Иванович, почувствовав некоторое облегчение, перекрестился вслед за таинственным пришельцем.

— Скажу вам больше, Иона Иванович. Своим поступком вы доказали преданность идеалам справедливости и добра, проявили себя мужественным политиком, способным, ради народа, переступить примитивные ограничения, которые налагает на нас закон. Закон — для слабых, для сильных — игра свободных сил. И я считаю, что ваше место в кресле губернатора. Будем откровенны, губернатор Степан Анатольевич пересидел на грядке, как редиска, которая пошла в цвет. Пора его выдернуть, и я не вижу лучшей кандидатуры, чем вы. Вот почему, Иона Иванович, я предлагаю вам мои услуги. Фестиваль, который мы проведем в городе П., будет негласно проходить под лозунгом: «Дубов — наш губернатор». На фестивале главным гостем будет Президент. И я сумею представить вас Президенту как прогрессивную, молодую фигуру, столь необходимую городу в период модернизации.

— Что я должен сделать, Виктор Арнольдович?

— Пока ничего. Я привез в ваш город несколько абстрактных деревянных фигур, и хочу, чтобы эти безобидные скульптуры расположились в вашей резиденции, перед входом в Законодательное собрание, на кровлях соседних домов. Как знак приближающегося фестиваля.

— Конечно, Виктор Арнольдович. Для вас все, что угодно.

Маерс выглянул в дверь и щелкнул пальцами. Вошел кудрявый длинноволосый араб, неся на руках красного истукана, построенного из деревянных брусков. Посадил на диван под портретом безвременно усопшего депутата. Маерс раскланялся и исчез. А Дубок в глубокой задумчивости остался стоять, окруженный со всех сторон золотым образом, чучелом медведя и красным деревянным идолом, излучавшим таинственную мощь.

Андрей Витальевич Касимов, губернский олигарх, владеющий соляными шахтами, построенными еще мучениками ГУЛАГа, находился в своем генеральном офисе, принимая у себя управляющих, финансистов, знатоков рыночных спекуляций и ценных бумаг. Он был средних лет, худощав, аскетичен, с высоким умным лбом и серьезными, точными глазами беспроигрышного дельца и неутомимого ловца. Ибо весь кабинет его был увешан стеклянными коробками, в которых, подобно застывшей радуге, красовались бабочки, пойманные Касимовым в африканских джунглях, азиатских горах и южноамериканских сельвах. Среди этих драгоценных витражей, в их магических излучениях, проходили его встречи с подчиненными, каждый из которых ассоциировался с тем или иным посаженным на иглу экземпляром. Папильониды, нимфалиды, сатиры, морфиды, — все эти семейства бабочек странным образом находили отражение в человеческом облике или манерах.