Никита Высоцкий - Высоцкий. Спасибо, что живой.

— Что везла сюда Таня? — не понял Высоцкий.

— А ты думаешь, я тебе в аптеке наркоту купил? Нас прослушивают, они всё знают. Володя! Они сядут напротив тебя, ампулой помашут, и ты сломаешься. Ты всех утопишь, и нас, и себя. Это хуже смерти. Я не дам тебе этого сделать. Я завез вас сюда, я вас отсюда и увезу. А дальше—делай что хочешь.

Володя подавленно молчал. Затем повернулся и вышел в гостиную. Ни на кого не глядя, достал из кармана рубашки паспорт, молча отдал Леонидову. Кулагин и Нефедов встали и тоже вынули паспорта.

Паша быстро вышел. Постояв в размышлении несколько секунд, за ним потянулись и Нефедов с Кулагиным. Некоторое время они шагали молча вслед за Пашей по коридору, потом Нефедов остановился, будто что-то забыл, и повернулся к Севе.

— Я бы, знаешь... Севка... сейчас... — Он не договорил.

— Я бы тоже. Этажом выше буфет.

Кулагин вытащил из кармана червонец.

— И закусить чего-нибудь.

— Я парочку возьму. На всякий случай.

* * *

Оставшись один в номере, Володя стал прибирать вещи. Отодвинул сумку с сувенирами к стене, скатал мокрый ковер и поставил рулон вертикально у двери в прихожую. И тут заметил туфли Татьяны. Как же она пошла босиком? С туфлями в руках он вышел в коридор. Спустившись на первый этаж, оглядел пустой холл. Спросить было не у кого. Володя вышел на улицу.

Через минуту в холл гостиницы спустился Леонидов и наткнулся на Фридмана, осторожно озирающегося по сторонам.

— Пашечка! — бросился он навстречу Леонидову —Туг какое-то мероприятие было. Ты не в курсе?

— Мы уезжаем, — отрезал Паша, направляясь к стойке администратора, чтобы сдать ключи.

— Конечно, конечно. Давай только жару переждем.

— Нет, Леня, я все отменил. Сейчас я за билетами. Утром мы в Москву.

Леня оторопел.

— Стоп, стоп, стоп. Как это — отменил? С кем ты разговаривал?

— Какая разница? Мы едем в Москву. Все. Билеты я сейчас на свои куплю, потом вернешь. — Паша повернулся, чтобы уйти.

— Не-ет! — Леня схватил Пашу за руку. — Если вы срываете мне двадцать концертов... Давай-ка присядем, поговорим, посчитаем... — Фридман потащил Пашу к креслам. — Я не пацан, со мной так никто не может...

— Пошел ты! — Паша вырвал у него руку и направился к выходу.

— Нет, Пашулик, так нельзя. — Фридман внезапно схватил его за грудки. — Это что же ты творишь? — Лицо Лени бесконтрольно затряслось. — Все минусы на меня? Так не будет!

Паша тоже схватил Фридмана за рубашку.

— Ты с кем разговариваешь? Концертов должно было быть четыре—а их вчера было пять! Что ты несешь? Ты в таком плюсе, что мне подумать страшно.

— Не считай чужие деньги! — Леня попытался пнуть ногой Пашу, но сандалия слетела с ноги и брякнулась у входной двери.

— Стой! Все! Погорячились. Давай не будем. Я уже разговаривал с филармонией твоей — они в курсе.

Леня схватился за него еще крепче.

— А мне почему никто не сказал?

— Так только что... Володе было плохо. Он чуть не умер — еле откачали. Где машины наши? Я в кассы. Да отпусти рубашку!..

Находясь в оцепенении и не отпуская рубашки, Леня ответил:

— Я с тобой. Машины у кинотеатра. По дороге потреплемся. И потом, билеты как ты возьмешь? На Москву? Ты шутить?

— Я уже все решил. Не ты один работать умеешь.

Еще несколько секунд они держались друг за друга, как дзюдоисты в захвате, затем одновременно отпустили руки. Фридман на одной ноге допрыгал до сандалии. Вместе с Пашей они вышли на улицу.

* * *

Володя нашел Татьяну во внутреннем дворике гостиницы на детских качелях, босиком, у клумбы с розами. Он подошел, сел перед Татьяной на корточки, отряхнул ей ноги, как ребенку, и надел на них туфли.

— Пойдем домой?

Татьяна тихо заговорила, как будто сама с собой:

— Я летела сюда, а рядом ящики стояли. Оказалось, гробы... Мне страшно. У меня никто никогда не умирал. А если бы ты сейчас... — У нее непроизвольно потекли по лицу слезы. — Мы бы тебя тоже в ящике отсюда? Ты кричишь... А меня тошнит от страха.

Володя молчал. Качели слегка поскрипывали. Шмель, оторвавшись от цветка, сделал восьмерку между Володей и Таней и растворился в жарком воздухе.

— Все закончилось. Мне лучше гораздо. Я так себя лет двадцать не чувствовал. — Володя поглаживал Татьяну по руке.

— Смотри, какие огромные розы! Прямо так на улице растут. Нет, не надо. Не рви, пусть так. До меня только сейчас дошло, как далеко мы заехали. Вышла, хотела такси домой поймать... — Она всхлипнула. — Я даже уехать отсюда не могу!

— Завтра улетим, не плачь. Павел за билетами поехал.