Юрий Буйда - Все проплывающие

– Понедельник сегодня, – продолжал я. – Кто на работе, кто на огородах. А Гиндин свою машину не даст: она у него изнутри в коврах, ты ее так заговняешь, что потом век не отмыть.

Я вернулся во двор. Старик по-прежнему сидел на крыльце и курил папиросу.

– Телега нужна, – сказал я. – Он на скороду упал – в больницу надо. И подстелить бы чего. Ватник вон тот можно.

– Можно. Только верни потом. – Старик вытянул искалеченную ногу и сморщился. – А телеги нету. Тележка есть. На четырех колесах с ручкой. Я на ней говно в огород вывожу. Для него – как раз.

Я выкатил из-за сарая тележку на четырех ржавых железных колесах, всю в присохшем навозе. Встряхнул ватник, на котором Няня кричала «кря-кря», и бросил внутрь. Тележка подавалась со скрипом и визгом – старик лет сто втулки не смазывал, конечно.

Загородку между двором и огородом я раздвинул без труда. Но вот как снять с клиньев Синилу? Я взял его руками за шею – он заплакал тоненько, и я оставил его шею в покое. Старик с места не сдвинется, даже если молния в него ударит. Тогда я, набычась, поднял скороду стоймя, и вдруг Синила со всхлипом и стоном боком свалился в телегу. Быстро, пока он не успел привыкнуть, я поправил его тело, чтобы он лежал лицом вверх.

– Морду лопухом, – просипел он. – Прикрой морду – светит.

Я нарвал лопухов и накрыл его лицо и кровоточащее тело – грудь, живот, ноги. Напрягся – с большим трудом выкатил тележку во двор. Мешали вспучившие землю корни тополя и подрост. Тележку на корнях подбрасывало, но Синила даже не застонал ни разу. Мы проехали мимо его отца. Старик налил себе водки и, кивнув мне, выпил. На сына он даже не взглянул.

На улице, по обеим сторонам обсаженной березами и липами, стало легче. Можно было выбирать и места потенистее, и путь поровнее, без колдобин.

– Нашел я стамеску, – повторил я. – Это ты сам или это тебя? Со скородой?

– Сам, – сказал он. – А может, и нет. Если нарочно, то слишком уж больно. Я же знаю, за что меня братаны Брысины били. Гады, хоть и кореша. Они еще в лагере такие были… Я в карты проигрывал, а они велели за проигрыш старикам в валенки ссать. Зимой! Вообрази. Я и ссал – карты есть карты. Старикам я честно объяснил, в чем дело, но они тоже… выигрывать надо! А проиграл и нассал – получи винта в жопу. Зимой старому вору в валенок нассать… как живой остался – не знаю…

– Все ж знают, что ты и родителям в обувь ссал, – напомнил я. – Матери в сапоги, а она их только купила…

– А помнишь, как она на мотоцикле ездила? – Лопухи съехали с лица, и я увидел, что Синила открыл глаза. – В старом складе. Помнишь? Разгонится – и рраз по потолку, вниз головой, только шпильки из волос сыплются, снова разгонится – и снова по потолку.

– Помню.

– Один раз только не удержалась – чихнула. Вот тебе и чихнула. Печень я проколол, паря. И легкие… только дышать не очень трудно… обоссался весь…

– Это кровь.

– Удобно теперь ссать: хочешь через шланг, а хочешь – через дырочку…

Он закашлялся мелко, и изо рта у него потекла темная кровь. Он слизывал ее языком, а она все текла.

– На бок! – прохрипел он. – Налево!

Я остановил тележку и чуть-чуть подвинул его, чтобы голова его свесилась налево. Теперь кровь тонкой струйкой стекала на его плечо и заливала лопухи. Кровяные пятна на рубашке слились и на солнце блестели.

– Батя говорит, что мать не чихнула, а бзднула, – проговорил он с одышкой. – Какая разница. Упала да похоронили. Любила выпить. И батя тоже. Он когда в аварию попал, до гаража еще километров пять оставалось, а кость – наружу. Так он взял изоленту, обмотал ногу и так и дотянул до гаража. Ногу отняли, а руки остались… Видал, сколько всего намастерил? Ого…

Я видел многое из того, что вышло из рук старика: это были вещи грубые, косые и кривобокие, и казалось, что он не мастерил стул или скамейку, а просто зло срывал на дереве.

– Так и лежит? – вдруг подал голос Синила.

До больницы оставалось метров триста-четыреста – через вымощенную булыжником площадь, по колдобинам.

– Лежит, – сказал я. – Ты потерпи – сейчас булыжник пойдет.

– Знаю. Булыжник – не асфальт, правда? Это я тебе как человек говорю.

Мне повезло: удалось остановить мальчишку лет десяти, гонявшего на велосипеде без цели по улице, и упросить его домчать до больницы и все рассказать.

– Все – это сколько? – спросил мальчишка. – Это Синила, что ли?

– Да. Только не бабкам на лавочке, а врача найди. Скажи: множество сквозных ранений, очень тяжелых. Хирург нужен.