Григорий Покровский - Развал

— Жургин повёз их с Зоей в парикмахерскую.

— Вот, когда будет ребёнок, нас с Зоей возьмёшь ещё и крёстными. Кума — это уже родня, — Никольцев улыбнулся.

— Никак сохнешь по Зое?

— Есть малость.

— А чего ж ты оплошал?

— Да куда там, разве за молодёжью угонишься: рост, ширина плеч, одни ресницы чего стоят. Баб с ума сводят. Раньше надо было, еще в Афганистане предлагать руку и сердце; дочку жалел. — Вадим Степанович задумался, сделал ещё глоток пива. — Заехал во Дворец бракосочетания, обещали всё сделать по высшему разряду. Выхожу из дворца, бегут ко мне с диктофонами. Один суёт мне его под нос: «Вадим Степанович, это правда, что вы приглашены на бракосочетание к миллионерше из Франции?» А другой ему вторит: «А кого из известных людей, кроме вас француженка пригласила?» Ребята, говорю им, отстаньте. Знаете, как сказал о вашей братии Бальзак: «Журналистика — настоящий ад, пропасть беззакония, лжи, предательства; выйти оттуда честным может только тот, кого как Данте, будет охранять божественный лавр Вергилия». Дальше иду молча, тут подбегает ко мне вот такая, — Никольцев показал рукой чуть выше стола, — метра полтора росту. В старых девах уже, наверное, лет десять перехаживает. И задаёт мне вопрос, как у неё язык только на это повернулся: «А, если не секрет, какой у старушки возраст?» Ах, ты ж, думаю, твою мать. Тут я остановился, они окружили меня, и я говорю им: «это не по вашей части ребята». Ваш удел снимать голые задницы, да на первых страницах печатать. А здесь нормальная чистая любовь русского парня с русской красавицей. Да, приглашён к своим лучшим друзьям, с которыми вместе воевал в Афганистане. А вам, и показал на эту каракатицу, я назову конкретное время начала бракосочетания, чтобы вы пришли и посмотрели на истинно русскую красоту. Только не забудьте взять таблетки, а то, чего гляди, от зависти кондрашка хватит». Покраснела она, надулась, как пузырь и тут же все разбежались. Неинтересно им стало, не могут о чистом писать. С душком им подавай. Они, наверное, и заголовок придумали: «Старухи-миллионерши берут в мужья русских офицеров», и на первой странице элегантно одетая бабушка и ты.

Никольцев засмеялся.

— Да, ты чего грустный такой? Аль не рад? Не нагулялся ещё?

— Нет, Вадим, рад, даже очень рад, но другое меня гложет. Не могу я в эту Францию ехать. И Асе об этом сказать не могу.

— Это почему же ты не желаешь ехать?

— Что я там буду делать? У Аси на иждивении сидеть?

— Будешь вино в бутылках крутить, — Никольцев повернул для уверенности рукой, — с винным камнем бороться. В хозяйстве здоровому мужику работа всегда найдётся.

— Да как ты, Вадик, не поймёшь — не могу я оставить эту святую Русь.

— Чего, чего, — протяжно сказал Никольцев, прищурив глаза. — Да тебя, оказывается, перевоспитывать надо. А ну-ка, садись, я проведу с тобой политчас. Святость, Вася, предполагает жизнь бес греха. Одним из самых страшных грехов является убиение себе подобных. Так, когда она, Русь, святой стала? Сейчас или в старые добрые времена? Ну, про нынешнее время я тебе говорить не буду. Ты сам лучше меня знаешь, охраняя людей от убийц, а старых добрых времён не было. На протяжении всей своей истории она купалась в крови. Тебе откуда начинать повествование — с язычников или от святого Владимира? Про язычников говорить тоже не буду, они приносили в жертву юношей и девушек к ногам Перуна. Начну с Владимира, который крестил Русь, и, которого церковь считает равноапостольным? Жестокий был убийца: убил отца и братьев своей жены, другую жену взял у брата беременной, убив при этом своего брата. Имел восемьсот наложниц. А крестил Русь, знаешь, из-за чего? Захотел породниться с Византийскими князьями. Запросил у Константина и Василия их юную сестру Анну в очередные жёны, четвёртую по счёту. Те поставили условия — пока не крестишь Русь, не отдадим. Крестился не из духовных побуждений, а из-за похоти и честолюбия. Затем приехал в Киев и Русь крестил. Да так крестил, что кровушка лилась. Ну, да ладно. Сделал святое дело, окрестил её! Может, Бог и простил ему за это грехи. Но, зачем он её раздал своим двенадцати сыновьям от разных жён? А те пошли брат на брата. Друг друга убивали, выкалывали глаза. И пошёл друг на друга русский народ. Да, так задрались, что кочевники пришли усмирять и триста лет Русью правили. Это, что святость?

Перевернём страницу истории. Иван Грозный с опричниками Русь в крови утопил. Одну треть народа российского уничтожил. Усмиряя Великий Новгород, одних только новгородцев десять тысяч в реку бросил. То же и Псков ожидало, да юродивый остановил. Намекнул, что не гоже в пост человечину кушать. Набожный был царь, и повернул войска в Москву. Вот тут верим, — Никольлев хлопнул себя ладошкой слева по голове, а затем справа, — а здесь грешим. Да, грешим так, что кровище рекой. Сына своей собственной рукой убил. Тоже семь жён было, да и мальчиками баловался. По этой причине мальчишка в его опочивальне оказался и стал потом российским самодержцем Борисом Годуновым. Годунов, продвигаясь к власти, царевича Дмитрия убил. Разве могли смириться природные князья Рюриковой крови, что безродный татарин Русью правит. И началась тайная возня вокруг царского трона, да так, что смута пришла. Тут уж кто кого. Грабили и убивали и на дорогах, и в домах. Доигрались, пока поляки в Кремль не пришли. Минину и Пожарскому понадобилось ополчение собирать, чтобы их оттуда выкурить. А пришли к власти Романовы, что лучше стало? Михаила семнадцатилетнего мальчишку всем миром пошли уговаривать на царство. Он закрылся в монастыре, не хотел управлять «святой Русью», потому как боялся, что убьют.