Ларс Хусум - Мой друг Иисус Христос

– Карен, ты поможешь мне? Я хочу уйти от Лайфа.

Карен нежно обняла ее:

– Конечно.

На следующий день бабушка позвонила Карен, как только дедушка отправился на ежедневную двухчасовую прогулку. Карен с Каем и Йенсом тут же примчались, поспешно покидали бабушкины вещи в машину и уехали. Бабушку перевезли ко мне, и впервые за долгое время она преисполнилась надежды. Дедушка заявил о ее исчезновении на следующий день. Йенс приехал к нему и рассказал, что она ушла и не хочет иметь с ним ничего общего. Дед, конечно, был вне себя от ярости и унижения, но что он мог сделать? Он понятия не имел, где ее искать, и никто не мог ему помочь.

Карен убедила бабушку, что лучше ничего не говорить мне, пока я не вернусь, и с тревогой ожидала моего возвращения на Поппельвай. Она накрыла стол и испекла большой торт. И вот мы, уставшие, вваливаемся в дверь. Я не могу поверить своим глазам. Спрашиваю Карен:

– Так ты поэтому так заговорщицки выглядела?

Она гордо кивает. Я вполуха слушаю, как Марианна спешит поприветствовать бабушку. Наконец подхожу к ней и я, протягиваю руку:

– Ты переехала ко мне?

– Да. Я надеюсь, ты не против. Карен сказала, что мне можно, – говорит она с волнением и слегка застенчиво, но в то же время с радостью пожимает мне руку.

– Конечно.

Я держусь так, словно мне все равно.

Взгляд Марианны говорит о том, что мне не должно быть все равно. Я и сам понимаю. Но как мне реагировать? Радоваться? Но, черт, я ведь зол на бабушку. Злиться? Но я рад, что она тут. Целая куча противоречивых чувств. Я пододвигаю бабушке кресло и говорю:

– Ну что ж, попробуем торт?

Йеппе от возбуждения плюется крошками:

– Отличный торт!

Бабушка радостно кивает и садится за стол вместе с нами. Какая же странная у меня жизнь!

Я ощущаю непонятную горечь, которая мешает мне и бабушке преодолеть возникшее между нами напряжение. Мы болтаем о каких-то пустяках, потому что больше ничего не идет в голову. Мы вежливы и обходительны, но не более, и это меня расстраивает. Мои друзья пытаются помочь. Их подкупает ее хрупкость. Бабушка маленькая и слабенькая. Ее хочется защитить. Велик, Карен, Марианна и особенно Йеппе разговаривают с нею и со мной о ней. Понимаю ли я, как много она вынесла? Какие лишения претерпела? Как одинока была ее жизнь с дедом? Нет, я не понимаю. В конце концов, она сама виновата. Чего они от меня ждут? Что я полюблю ее, потому что они говорят, что она замечательная? Потому что она моя родственница? Я люблю их всех, потому что они за меня горой, но при чем тут бабушка? Я не могу просто так взять и выплюнуть свою горечь, как по команде.

Велик и Марианна переехали ко мне. Они заехали к себе, а потом, захватив кое-какие вещи, вернулись. Им было скучно в одиночестве, мы все привыкли жить вместе. И к чему менять эту привычку? Мне вообще было отлично. Я хотел оставаться с ними как можно дольше. Единственное, что меня раздражало, это что все подружились с моей бабушкой, а я не мог. Я тихо сеял вокруг себя разочарование, но они не могли делать вид, что бабушка им не нравится. Не запрещать же им с ней общаться? Я не мог этого сделать.

Вот и наступил Новый год. Новогодний вечер отметили тихо и спокойно – просто устроили праздничный ужин в компании друзей, а потом пошли запускать салют.

Сегодня 8 января, я стою в коридоре и выпускаю пар изо рта – только что вернулся с пробежки. Без Йеппе бегать холодно и тоскливо. С тех пор, как Велик лишился Свища, Йеппе ни разу не ходил со мной. Из гостиной доносится их с Великом смех. Причем смеются они одинаково и над одними и теми же вещами. Они постоянно где-то шляются. Я немного ревновал, но понимал, что их отношения более естественны, чем наши с Йеппе. Это ничего не значит. Я ведь не лишился Йеппе. Просто стал делить его с Великом. Теперь Йеппе не заставлял меня выходить на улицу в холод и слякоть, но, к счастью, мне уже и самому этого хотелось. И речь шла не просто о сексе, а о влюбленности, причем не только с моей стороны. Два дня назад Марианна поцеловала меня – не в щеку, это был настоящий поцелуй в губы. Мы в шутку боролись, и я прижал ее к полу. Я, крупный и тяжелый, придавил ее к полу всем своим весом. Она стонала, пытаясь выбраться из-под меня, а я исподтишка улыбался. Мое лицо находилось всего в десяти сантиметрах от нее, и я очень хотел ее поцеловать, но так и не решился. В конце концов ее губы коснулись моих, но зачинщиком был не я. Это она меня поцеловала. Я почти ослеп. Когда зрение вернулось, я увидел, что она смущена. Она как будто пожалела о том, что сделала, и я ее отпустил. Она тут же убежала, и я дал ей время все обдумать.