Илья Беркович - Свобода

Надо сказать, что сухая роза сработала, и Вера достаточно быстро вернулась под отчий кров, вернулась под обещание, что родители в полицию не пойдут и никаким другим образом Борю не тронут — но тут Боря неожиданно сам позвонил Питу и попросил о рандеву, а Петя, в свою очередь, пришел ко мне:

— Твой друг придет, нам поговорить надо, но я не хочу, чтобы он с Веркой встречался и работу мне портил.

— Так что?

— Ну, можно у тебя?

— Конечно, можно.

Короче, в назначенный час является Б. Л. Я прошу дам удалиться в парк, оставляю на кухонном столе пачку «Captan Black», пластиковую бутылку соды, два одноразовых стаканчика — ничего тяжелого и стеклянного, закрываю дверь и, сидя в гостиной, жду стука падающей мебели, чтобы броситься спасать Б. Л., потому что, несмотря на у-шу и путь воина, Пит, конечно, забил бы его, как котенка. Но где там! Как я понимаю, Боря и приходил проверить, опасен Пит или нет, и укрепился в своем мнении, что Пит совершенно не опасен и на вопрос Красной Шапочки: «Бабушка! А почему у тебя такие страшные, волосатые, с набитыми костяшками кулаки?» ему оставалось бы ответить горькой правдой: «А это чтобы лучше слышать тебя, деточка».

Он конечно рычит:

— Ты понял?! Понял?!

А Боря что-то мелодичным голоском отвечает, типа «да-да, конечно», но через сорок минут дверь распахивается, выпуская клуб дыма и невредимого Б. Л., который с бодрой улыбочкой уруливает.

А Петя так и остался за столом, повис, уронил рыжую голову на руки и стонет:

— Как меня ребята уважали!

Глядя на него я подумал, что колдуй не колдуй, Азию не переколдуешь. Но все оказалось сложнее — и Боря, чувствуя шаткость своих побед, вскоре позвонил мне и пригласил съездить с ними на побережье, в Локшир, посмотреть что за место — может, переберемся туда жить.

— Поехали на несколько часов, развеемся.

Поехали. И так мне с ними хорошо. Боря неожиданно оказался классным водителем. Едем на маленьком фольксвагене из антикварного отдела «Rent a Сar». Вокруг рощи, ненавязчиво взятые в бетон протоки, поля с кубическими скирдами, комбайн широким валиком стрижет желтое поле — как будто и правда кто-то еще печет хлеб, и он не выскакивает из некоего огромного компьютера. Я вдруг соображаю, что никуда еще в этой стране не ездил — это в Израиле по приезде возили нас, обалдевших, к истокам Иордана. Помню каменистую тропинку и огромного жука, которого мужик из нашей группы, видимо, сильно злой, что приехал в Израиль, с чувством размолол ногой.

Короче — едем. Солнышко так легко светит. Похоже то ли на Прибалтику, то ли на этикетку с Пшеничной водки. Поначалу заблудились — нам, конечно, дали в «Rent» карту, но меня любая карта, как папины рассказы про электротехнику, сразу отключает, так что Б. Л. должен был и ориентироваться, и машину вести. В какой-то момент он остановил и говорит:

— Нам нужно Тридцать шестое шоссе, а мы на Четвертом. Пальцем по карте поводил, поводил: — О! скоро направо, потом налево, и выйдем на Тридцать шестое.

Сделали направо, налево, еще не знаю, куда, — и действительно, впереди огромное шоссе, и на столбе под светофором — 36. Стоим, ждем зеленого, смотрим, как мимо катят семитрейлеры, четыре на четыре, американские, длинные, уже желтый зажегся, как будто кран закрыли, только последняя машинка с надписью «Rent a Сar» тихо так перекресток перетекает — а за рулем сидит Пит и сардонически нам улыбается.

Тут Боря доказывает, что он настоящий, качественный псих — падает головой на руль и лежит, не обращая внимания на истерические гудки сзади и наше испуганное: «Боря, Боря, давай проедем светофор! Боря, ты что, это же я Питу сказал, куда мы едем, Боря!»

Потом он неожиданно выпрямляется, и мы, слава Богу, не на красный свет, на желтый, выскакиваем на перекресток, делаем бешеный поворот на 180 градусов и летим всю обратную дорогу до города и через город, останавливаясь, только чтобы в кого-нибудь не въехать, с визгом тормозов, так, что нас бросает вперед, и я думаю уже только о том, что хорошо бы еще пожить. Никакому Питу я, конечно, ничего не говорил.

А дома как бы полный уже развал, потому что единственный стабилизирующий фактор — Вера — впадает в глубокую депрессию, перестает мыть, варить и подметать, а исключительно курит. А Анька, жалея Веру, начинает мне нашептывать, что я просто по-человечески обязан помочь Вере эмоционально освободиться от проклятого Б. Л.

— Да я бы и рад помочь, но как?

— Ну, ты же понимаешь, как.

— Вообще, по заказу такие вещи не делаются. Нужна взаимная эмоция, что ли.