Эльвира Нетесова - Запоздалая оттепель, Кэрны

— Ну уж к этой у тебя претензий не может быть! — Перевернул страницу записной книжки и продолжил: — Ее я знаю с первого дня работы в стардоме. Она в баннопрачечном комбинате работает. Приемщицей. Зарплату уже год не получает. Жить не на что.

— А дети имеются?

— Дочка. Уже замужем.

— Что ж не подможет?

— Сама без зарплаты сидит.

— Значит, станет и ее кормить. Не пойдет.

— Послушай! А вот эта? Беженка! Ей пятьдесят лет. Одна. Ни родни, ни кола, ни двора, ни работы. Ничего, кроме горя. Хотя, конечно, не возьмешь. Скажешь, мне нужна бабка, чтоб внуков согрела. А эта сама до конца жизни не оттает, — усмехнулся Яков заранее.

— Погоди. Дети у ней были? Умеет смотреть за ними, ухаживать?

— Вот этого не знаю, — признался Яков.

— А как прознал о ней?

— В комитете по соцзащите населения познакомились. Хорошая, душевная женщина. Но очень несчастная. Много спрашивать не мог. Не то время. Не определилась она. Зацепилась временно в гостинице. Уборщицей работает. О ее жизни спрашивать было совестно. У нее вся голова седая. Это не с добра. Взял ее координаты на всякий случай. Ничего не обещал. Да и она ни на что не надеялась.

— Она в гостинице каждый день работает? — спросил столяр.

— Конечно! Но зарплата крохотная. То и держит, что ей каждый день талон дают на бесплатный завтрак в столовой. Иначе уже не выжила б.

— Она ж получку имеет.

— Ее даже копейками назвать нельзя.

— Давай испробуем. Свидеться надо с ей. Поговорить с глазу на глаз. Согласимся иль нет? Как знать?..

— Лидия Степановна! Вспомнили меня? Нам с вами увидеться надо. Обговорить одно предложение. Нет, оно для вас не обидное и не оскорбительное. Хочу помочь вам и семье человека, какого уважаю. Им нужна няня для детей. Их трое. Все малыши. Живут в частном доме. Нет, хозяин дома хоть и вдовец, но живет отдельно. Там — его внуки. Да, дети работают и живут в том доме. Адрес не буду называть. Вам нужно сначала встретиться с хозяином. Поговорить с ним. А уж потом что-то решите. — И предложил беженке встретиться после работы.

— Лидия Степановна! — подала женщина руку Кузьме, тот забыл, что с ней надо делать. Растерялся. Выручил Яков. Понял, давно не приходилось столяру знакомиться с женщинами.

— Пойдемте присядем! — предложил Яков и повел Лидию с Кузьмой к парковой скамье, сам отошел в сторонку, заговорил со стариком, устроившимся неподалеку, и словно забыл, зачем пришел сюда.

— Лидия Степановна, Яков вам все обсказал, зачем хотел свидеться, — заговорил Кузьма.

Женщина перебила:

— Зовите просто Лидой. Не столь велика разница меж нами. Да и чем проще обращение, тем легче говорить. — Проложила начало и сама рассказала о себе. — В беженках я уже давно. Из Казахстана… Работала там больше тридцати лет, на целине. Девчонкой приехала по комсомольской путевке. В голой степи построили совхоз.

— А работала кем?

— Трактористкой! Кем же еще? Хорошо получала. Все было. И дом, и сад. Хозяйство имела свое, — полились слезы из глаз.

— Чего ж семью не завела?

— Был муж, да спился. Прогнала я его взашей. С детьми не повезло. На тракторе сорвалась. Выкидыш получился. Один, потом второй. А дальше лечиться надо было, менять работу. А на какую? Я ничего больше не умела, только пахать, сеять, убирать. Грамотешки маловато, всего семь классов, с ними не разгуляешься. Вот и присохла в трактористках. Другой судьбы не дано было. Это уж потом ученые узнали, что баб на трактор нельзя сажать. Не рожают. А тогда готовы были сами в плуг впрячься. У молодости нет страха. За ту смелость в старости расплачиваемся. Ну да что теперь? Прошлое не воротишь.

— А что ж нормального мужика не нашла себе? Иль не водились там?

— Хорошие все заняты. Плохого самой не надо. Так и жила — не жена и не вдова! Короче, одиночка, и все тут. Цеплялись, бывало, иные. Ну да я их «разлукой» по башке оглажу раз-другой, дурь вылетала мигом. Больше не приставали. Оно не только заводной ручкой от трактора, какую «разлукой» звали, а и кулаки приходилось в ход пускать, чтоб иных отвадить. Кому охота позориться? В совхозе все на виду друг у друга жили. Так бы оно и до конца, если б не перевернулось все кверху задницей. И наше хозяйство никому не нужным стало. Ни горючки, ни получки не давали нам. Вот и живи, как хочешь. А тут местные прикипаться стали. Мол, сматывайтесь в Россию, покуда вас в домах не подпалили. Мы не верили. Они доказали. Три семьи заживо… Кому охота быть очередными? Стали соображать. У меня хуже всех. Никого в целом свете. Думала, за деньги от хозяйства домишко куплю какой-нибудь — в деревеньке. Да не повезло. Инфляция все сгубила. И все, что имела, вовсе обесценилось, превратилось в крохи, в пыль. О том нынче говорить стыдно. Сунулась за помощью, а мне в ответ: «Мы вас не звали! Вас с прежних мест не выгоняли. Возвращайтесь обратно». А куда? К кому? Наревелась. Наголодалась досыта! Без угла. Жить не хочется. Как дальше быть, ума не приложу. Живу в подсобке. Вдвоем с такой же бедолагой. Устали. А и Бог забыл. Смерти не дает.