Генри Лоусон - Рассказы • Девяностые годы

— «Управлять страной, говорит Вольтер, — это значит отбирать у одной части населения для того, чтобы отдавать другой», — пробормотал Крис Кроу.

— Что бы с нами теперь было, если бы не россыпное, — задумчиво проговорил Пэт Хьюз.

— Это верно, — подтвердил Майк. — Россыпное золото, в сущности, только и поддерживает сейчас жизнь города. Промышленники чего добивались? Думали воспользоваться кризисом, стакнуться с правительством и положить нас на обе лопатки. Просчитались малость — не все здесь станут плясать под их дудку.

Задумчиво посасывая трубки, старатели удовлетворенно усмехались, вспоминая свою борьбу и победу.

— Сейчас они подняли страшный вой — кричат, что их обкрадывают, — заметил кто-то. — На миллионы фунтов золото сбывается, дескать, налево. Это они имеют в виду те крупинки, которые рабочим удается пронести в своих сумках. Теперь хотят обыскивать рабочих после смены — заставить их стоять перед ними в чем мать родила.

— Ну, ребята этого не потерпят.

— Да уж черта с два!

В те годы, когда производились первые поиски золота и осваивались первые месторождения, у нас, в Западной Австралии, никто и слышать не слышал ни о каких убийствах или ограблениях, говорили старожилы. А вот как стала развиваться промышленность и все старательские законы пошли насмарку, а по железной дороге понаехало на прииски видимо-невидимо всяких аферистов и бандитов, тут и пошли грабежи; прохожих душат на дорогах. Приисковый инспектор что ни день судит грабителей.

Грабежи особенно участились во время кризиса. Бандиты в масках напали на управляющего Хэннанским товариществом золотопромышленников в его собственном доме, заткнули ему кляпом рот и взломали сейф, где хранились золотые пробы. На Браун-Хилл подкупили ночного сторожа, вывезли весь золотоносный шламм. На Королевском был совершен налет на рудодробилку и похищена уйма золота. Однако арестов произведено не было.

Калгурли становится рассадником преступлений, порока, морального разложения! — кричала южная пресса. Население Калгурли отвергало эти обвинения. Все знали, что крупные компании выгребли на миллионы фунтов стерлингов золота из рудников и безнаказанно ограбили пайщиков, а теперь стараются задушить город, чтобы доказать свою силу. Богачи, нажившие состояния на рудниках, не видели связи между этими преступлениями: когда грабили их, они не помнили о том, как грабили сами. Рудокопам и старателям эта связь казалась очевидной. Никто из них не был причастен к налетам, но им доставляла некоторое удовлетворение мысль о том, что промышленникам помогают таким образом освободиться хоть от небольшой доли награбленного ими у народа золота.

Невесело, должно быть, было в эти дни в Горной палате и на бирже. Но в домах старожилов прииска, на глазах у которых шумный, беспорядочный золотоискательский лагерь превратился в заправский город, не унывали: какие бы трудности ни стояли на пути, здесь всегда можно было услышать веселую шутку или забавную историю.

Том Дойль по-прежнему оставался мэром города Кэноуны и по-прежнему был исполнен гордости и самодовольства.

Динни любил вспоминать, как Том, когда его впервые избрали мэром, весь раздувшись от важности, как индюк, преподнес эту новость своей жене:

«Ну, Кэт, я теперь, с божьей помощью, мэр этого города, а ты — госпожа мэрша».

«Господи спаси и помилуй! — ахнула Кэт. — В каком же родстве я теперь буду состоять с королевой английской?»

Дойль закатил знатную попойку жителям города. Это называлось балом, и Том, которому растолковали, как и что в таких случаях положено, одолжил у кого-то на вечер фрак. Том, как всем известно, здоровенный плечистый ирландец: рост шесть футов, черная борода с проседью, глаза так и горят; в общем, красивый мужик, хотя и смахивает на пирата. Последнее время Том уже начал отращивать брюшко, и фрачные брюки оказались ему так узки, что он мог натянуть их только на голое тело.

— Вот вам крест, это все истинная правда! — божился Динни. — Том, значит, уже на взводе, взопрел в своем фраке, как свинья, и отплясывает с мадам инспекторшей, и вдруг — бац! Ребята здорово натерли пол свечным воском, он и поскользнулся, а мадам инспекторша на него, а у Тома штаны возьми да и тресни по шву. Кэт бросается к нему. «Я, говорит, это тебе мигом улажу!» Выпихивает его в соседнюю комнату, отведенную для дам, и стаскивает с него штаны. Но тут кончается танец. Дамочки так и норовят влезть в комнату. Кэт тащит Тома к двери — думает впопыхах, что это дверь в заднюю комнату, толкает его туда — и вот вам, пожалуйста, — Том снова в бальном зале! Стоит себе, голубчик, во фраке и без штанов — ну просто старый петух какой-то — и топочет волосатыми ногами по полу, к общему восторгу.