Юстейн Гордер - Таинственный пасьянс

Я отрицательно покачал головой, от волнения он перешёл на шёпот:

— Потому что все картины, которые мы носим в себе, мы получаем из мира идей. Таково их происхождение, они оттуда, а не из песочницы, где время пожирает то, что нам нравится.

— Значит, всё-таки другой мир существует?

Папашка таинственно кивнул.

— Там находятся наши души до того, как они поселяются в наши тела. И туда же уходят, когда тела уничтожатся временем.

— Это случайно?

Я с удивлением посмотрел на него.

— Так считал Платон. Наши тела разделяют судьбу песочных замков в песочнице. С этим ничего не поделаешь. Но есть в нас кое-что, чего время не в силах разрушить. Поэтому ему, собственно, здесь не место. Достаточно посмотреть на всё, что нас окружает. Достаточно увидеть, что всё вокруг нас на что-то похоже.

Я понял не всё, но понял, что философ — это нечто огромное и что мой папашка — великий философ. Теперь и мне тоже древние греки стали немного ближе. Я понял, что оставшиеся после них руины — не самое главное. А вот их мысли живут и важны до сих пор.

Наконец папашка показал мне, где Сократ сидел в тюрьме до того, как его заставили выпить чашу с ядом и он умер. Обвиняли его в том, что он вёл молодёжь по неверному пути. Воистину он был единственным джокером в Афинах того времени.

Покинув Акрополь и древнюю площадь, мы по узким улицам, где было много всяких контор, дошли до площади Синтагма, на которой находится здание парламента. По дороге папашка купил колоду интересных карт, он тут же просмотрел её, вынул джокера и отдал колоду мне.

Мы пообедали в одном из многочисленных кафе, расположенных на площади. Выпив кофе, папашка сказал, что ему надо кое-что разузнать, чтобы нам было легче найти маму. У меня гудели ноги после наших прогулок по следам древних греков, и мы договорились, что я посижу в кафе, пока он будет звонить по телефону и, может быть, наведается в агентство мод, которое находилось где-то поблизости.

Когда он ушёл, я остался совершенно один на большой площади, кишевшей маленькими греками. Первым делом я разложил на столе новую колоду карт. И попытался вложить в уста каждой карты свою фразу. Потом попробовал сложить из этих фраз единый рассказ. Но сделать это без бумаги и ручки оказалось так трудно, что после нескольких попыток я сдался.

Тогда я достал лупу и книжку-коврижку и стал читать дальше о загадочном острове. У меня не было сомнений, что меня ждёт великий поворот в ходе событий. Ибо теперь Джокеру предстояло сложить вместе отдельные фразы, придуманные карликами. Может, и мне удастся уловить связь между своей жизнью и всеми теми чудесами, о которых когда-то давно Ханс Пекарь рассказал Альберту.

♦ "То, что я выпил из бутылочки, было так приятно всему моему телу, что земля закачалась у меня под ногами. Мне показалось, что я снова нахожусь в море.

Издалека послышался голос Фроде: "Как тебе пришло в голову дать ему выпить из бутылки?"

Джокер ответил: "Ему так хотелось сделать хотя бы один глоток".

Я не был уверен, что он ответил именно так, потому что через минуту меня сморил сон. Когда я проснулся, надо мной стоял Фроде. Он осторожно тыкал ногой мне в бок.

— Давай просыпайся! — сказал он. — Джокер вот-вот решит главную загадку.

Я вскочил.

— Какую загадку?

— Игра Джокера, помнишь? Сейчас он соединит все фразы в одну историю.

Встав на ноги, я увидел, что Джокер расставляет карликов в определённом порядке. Они образовали большой круг, но теперь все масти были перемешаны. Я отметил, что карты одинакового достоинства стояли рядом друг с другом.

Джокер опять залез на стул с высокой спинкой, мы с Фроде последовали его примеру.

— Валеты! — крикнул Джокер. — Вам следует стать между королями и десятками. Дамы должны стоять между королями и тузами.

Он несколько раз почесал голову и продолжал:

— Девятка Червей и Девятка Бубён, поменяйтесь местами!

Полная Девятка Червей вышла из круга и заняла место хрупкой Девятки Бубён, которая засеменила на её место.

Джокер сделал ещё несколько поправок и остался доволен.

— Это называется "раскинуть карты", — прошептал мне Фроде. — Сперва каждая карта говорит свою фразу, потом их нужно перетасовать и сдать снова.

Я плохо понял, что он сказал, потому что одна моя щиколотка почувствовала в это время вкус лимона, а левое ухо защекотал восхитительный аромат сирени.