Юстейн Гордер - Таинственный пасьянс

Тут были корабль в бутылке и раковины, фигурка Будды и драгоценные камни, бумеранги и негритянские статуэтки, старинные шпаги и мечи, ножи и пистолеты, персидские пуфики и индийские ковры из овечьей шерсти. Особенно моё внимание привлекла странная стеклянная фигурка животного с острой головой и шестью ногами. Всё это было подобно вихрю из дальних стран. Кое о чём мне, может, и приходилось слышать, ведь это случилось задолго до того, как у нас появилась фотография.

Атмосфера в этом маленьком доме была не похожа на ту, к которой я привык. Я пришёл как будто не к Хансу Пекарю, а к старому мореплавателю. По всей комнате горели масляные светильники, они тоже отличались от керосиновых ламп, которые я привык связывать с морской жизнью.

Старик попросил меня сесть на стул перед очагом, это был тот же стул, на котором сейчас сидишь ты, Людвиг. Ты меня понимаешь?

Я кивнул.

— Прежде чем сесть, я обошёл всю эту небольшую комнату и рассмотрел всех золотых рыбок. Одни были красные, жёлтые и оранжевые, другие — зелёные, синие и фиолетовые. Раньше я видел только одну золотую рыбку. В задней комнате пекарни у Ханса Пекаря. Я часто стоял и смотрел, как она плавает кругами в своей чаше, пока Ханс Пекарь разделывал тесто.

"Как у тебя много золотых рыбок! — воскликнул я, подходя к нему. — Где ты их поймал?"

Он раскатисто засмеялся и сказал:

"Всё в своё время, мой мальчик. Всё в своё время. Как думаешь, ты мог бы стать пекарем в Дорфе, когда меня не станет?"

И хотя я был ещё ребёнок, эта мысль уже приходила мне в голову. В целом мире у меня не было никого, кроме Ханса Пекаря с его пекарней. Мама умерла, отец больше не интересовался, где и как я провожу время, а все мои братья и сёстры давно покинули Дорф.

"Я уже решил, что тоже стану пекарем", — торжественно объявил я.

"Так я и думал, — задумчиво проговорил старик. — Гм… тогда тебе придётся ухаживать и за моими рыбками. Но это ещё не всё. Ты будешь охранять тайну пурпурного лимонада".

"Пурпурного лимонада?"

"Да. И всего остального тоже, мой мальчик".

"А что такое пурпурный лимонад?" — спросил я.

Он приподнял седые брови и прошептал:

"Его надо отведать, сынок".

"Скажи, какой у него вкус?"

Он грустно покачал старой головой.

"Обычный лимонад имеет вкус апельсина или груши, или малины, чего-нибудь одного. А пурпурный лимонад — нет. Этот лимонад обладает вкусом всех этих фруктов сразу, а также вкусом плодов и ягод, которые ты и в глаза не видел".

"Наверное, он очень вкусный!" — воскликнул я.

"Ещё какой вкусный: Даже больше, чем вкусный. Вкус обычного лимонада ты ощущаешь сперва языком, потом всей глоткой. А вкус пурпурного лимонада человек ощущает к тому же ещё носом и головой, и даже руками и ногами".

"Ну этого уже не может быть!" — сказал я.

"Ты так думаешь?"

Старик даже растерялся. Поэтому я решил задавать ему более лёгкие вопросы.

"А какого он цвета?" — спросил я.

Ханс Пекарь рассмеялся:

"Ты мастер задавать вопросы! И это хорошо. Но на них не всегда можно ответить, Придётся показать тебе этот лимонад".

Ханс Пекарь встал и подошёл к двери, которая вела в маленькую спальню. Здесь тоже стояла большая круглая чаша с одной золотой рыбкой. Старик достал из-под кровати стремянку и прислонил её к стене. В потолке я увидел люк, который был заперт на большой висячий замок.

Пекарь влез на стремянку и открыл замок люка ключом, который хранил в кармане рубашки.

"Поднимайся сюда, сынок, — сказал он. — Вот уже пятьдесят лет как здесь не было никого, кроме меня".

Я поднялся за ним на чердак.

В маленькое окошко лился лунный свет. Он падал на старый сундук и корабельный колокол, покрытые слоем пыли и паутины. Но тёмный чердак освещал не только лунный свет. Лунный свет был синий, а здесь определённо мерцали ещё и все цвета радуги.

В глубине чердака Ханс Пекарь остановился и показал в угол. И там… там на полу под скошенным потолком стояла старинная бутылка. От этой бутылки шёл такой ослепительно прекрасный свет, что я невольно закрыл глаза руками. Стекло бутылки блестело, но то, что было внутри, было и красным, и жёлтым, и зелёным, и фиолетовым одновременно.

Ханс Пекарь поднял бутылку. И только тогда я увидел, что её содержимое сверкает, как расплавленный алмаз.

"Что это?" — шёпотом робко спросил я.