Юстейн Гордер: Таинственный пасьянс

Солдат не знает, что обритая наголо в наказание девушка родила красивого мальчика. Выросшему мальчику приходится уйти юнгой в море, потому что он сын врага. Моряк женится на красивой женщине, которая родит ему сына, а потом уедет в страну на юге, чтобы найти самоё себя. Отец с сыном ищут красивую женщину, которая так и не нашла самоё себя.

Карлик с холодными руками показывает дорогу в отдалённое селение и даёт мальчику из северной страны в поездку лупу. Лупа соответствует сколу на круглой чаше с золотой рыбкой. Золотая рыбка не выдаст тайну острова, её выдаст коврижка. Пекарь — и есть солдат из северной страны.

Карты хранят тайну о дедушке. Судьба — это змея, которая от голода пожирает самоё себя. Внутренняя коробка вмещает наружную, а наружная — внутреннюю. Судьба — это головка цветной капусты, которая растёт одинаково во все стороны.

Мальчик понимает, что пекарь — это его дедушка, и одновременно пекарь понимает, что мальчик из северной страны — его внук. Пекарь кричит в волшебную трубку, и его голос слышен за много сотен миль. Моряк выплёвывает крепкий напиток. Красивая женщина, не нашедшая самоё себя, находит вместо этого любимого сына.

Пасьянс — это родовое проклятие. Всегда найдётся джокер, который разоблачит мираж. Род сменяет род, но в мире живёт шут, которого не трогает зуб времени. Тот, кто провидит судьбу, должен её победить.

Мне было трудно заснуть в мини-отеле "Бараделло", когда я дочитал до конца книжку-коврижку. Отель как будто перестал уже быть "мини". И отель "Бараделло", и город Комо оказались вдруг внутри чего-то, что было бесконечно большим.

Что касается Джокера, то я не ошибся. Карлик на бензоколонке оказался тем самым пронырой, что некогда скрылся среди пакгаузов в Марселе. И с тех пор слоняется по всему свету. По временам он показывался пекарям в Дорфе, а вообще-то бродил, где ему вздумается, и нигде не находил покоя. Сегодня он мог появиться в одном городе, а завтра — в другом. Его истинное "я" скрывал только тонкий костюм, надетый на лиловый клоунский наряд со звенящими бубенчиками. В том наряде он не мог бы бродить незамеченным по обычным городам-спутникам. А если бы он долго жил на одном месте, люди стали бы удивляться, что он не меняется в течение десяти, двадцати или ста лет.

Из рассказа о загадочном острове я помнил, что Джокер бегал, плавал и не уставал, как мы, обычные люди. Теперь-то я понял, что он следовал за нами с папашей с того самого дня, когда мы первый раз увидали его на границе Швейцарии. Но там он вполне мог воспользоваться и поездом.

Я был уверен, что Джокер резвился в большом пасьянсе жизни после того, как сбежал из малого пасьянса на загадочном острове. К там и тут у него была важная задача: и большим и маленьким карликам следовало время от времени напоминать, что, хоть они и живые создания, они слишком мало знают о самих себе.

Один год он проводил на Аляске или на Кавказе, другой — в Африке или на Тибете. Одну неделю он появлялся в порту Марселя, а на следующей уже бегал по площади Святого Марка в Венеции.

Итак, все карты в Игре Джокера легли на свои места. Мне было приятно видеть и сознавать, что все забытые Хансом Пекарем фразы слились в единое целое.

Одна из фраз короля тоже ускользнула от внимания Ханса Пекаря. Вот она: "Род следует за родом, но на свете живёт шут, которого не трогает зуб времени".

Мне хотелось, чтобы папашка прочитал именно эту фразу. Она могла бы служить доказательством того, что нарисованная им картина опустошений, которые наносит время, не так уж черна, как он думает. Не всё уничтожается временем. В карточной колоде есть джокер, который снуёт сквозь столетия, не теряя ни одного даже молочного зуба.

Ха-ха! Я видел в этом залог того, что изумление человека перед жизнью никогда не умрёт. Пусть это изумление и редкий дар, зато уничтожить его невозможно. Оно будет появляться снова и снова, пока существуют история и человечество, в жизнь которого джокеры могут вмешиваться. В древних Афинах был Сократ, в Арендале — мы с папашкой. Несомненно есть множество других мест и других времён, даже если нас, джокеров, не так уж и много.

Самую последнюю фразу в Игре Джокера Ханс Пекарь запомнил. Иначе и быть не могло, потому что охваченный нетерпением Король Пик повторил её три раза: "Тот, кто провидит судьбу, должен её победить".