Игорь Малышев - Подменыши

Продолжая радоваться, безумец пошел прочь от Эльфа, временами подпрыгивая и сбивая ладонью оставшиеся на ветвях желтые листья. Эльф смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за деревьями.

А Танцор меж тем несся за банкой в соответствии со своей собачьей природой, уши развевались по ветру, запятая хвоста резво торчала вверх. Инстинкты вопили в его маленькой коричневой головенке, призывая плодиться и размножаться. Запах вцепился в нос, словно злой жук, и от этого было свежо и волнительно. Вскоре они скрылись за поворотом аллеи, по обеим сторонам которой густо росли кусты.

На обочине неожиданно появилась Белка. Она резво наступила на нитку, привязывавшую банку к заднему крылу, и та оборвалась. Песика занесло, он, загребая лапами, сделал несколько неуклюжих шагов, пытаясь затормозить и развернуться на полном ходу, шлепнулся на брюхо и, наконец, подошел к банке виляя хвостом и принюхиваясь. Серафима подхватила его поперек длинного туловища, забрала банку и нырнула в кусты. Такс зарычал и потянулся зубами к её руке, но она ловко зажала ему пасть. За кустами она бросила все, что принесла, в открытый канализационный люк, с усилием закрыла крышку, кинула сверху веток и листьев.

— Живо домой, саранча, я за арбузом, — крикнула она остановившемуся в недоумении велосипедисту.

Тот не заставил себя ждать, надул пузырь из жвачки и, весело надавив на педали, рванул к выходу из парка.

Под землей Сатир аккуратно поймал Танцора, погладил его по мордочке, включил фонарь и, низко сгибаясь, пошел по тоннелю. Потом, чертыхнувшись, вернулся назад, схватил вонючую банку, отчего пес нетерпеливо заскулил, и с силой швырнул её в боковой ход. Оттуда раздался плеск воды. Такс тут же успокоился и сидел, даже не делая попыток вырваться, словно знал Сатира бог знает сколько лет.

Серафима снова нырнула в кусты и, время от времени оглядываясь назад, легко и весело побежала меж деревьев. Она убежала уже довольно далеко, когда из-за поворота появился де Ниро. Он огляделся, пытаясь найти свою собаку.

— Танцор!

Никакого ответа.

— Танцор!

Он закурил, стараясь сохранять спокойствие, еще раз огляделся и стал продираться сквозь пожелтевшие заросли, по счастью, с другой стороны дорожки от уходящей Белки. Через полчаса метаний по парку, он остановился, со злостью швырнул об асфальт зажигалку и крикнул нечто на гортанном наречии своего племени. Вскоре от парка в сторону Скатертного переулка гораздо быстрее, чем обычно, пронеслась красная «Феррари».

Сатир благополучно добрался по тоннелю до неприметного канализационного люка в одном из глухих двориков-колодцев, окружённом домами с облупившимися сырыми стенами, из которых бесстыже и немощно торчали крошащиеся кирпичи в лишаях остатков штукатурки. Там он, осторожно прижимая к себе собаку, поднялся по шахте, цепляясь одной рукой за грязные ржавые скобы, и попытался приподнять люк. Тщетно. Он не поддавался. Накануне ночью они с Серафимой открывали его с помощью небольшого ломика, а затем он без особых трудностей поднимал его изнутри шахты. Сейчас сверху что-то мешало.

— Мать моя, машину, что ли, поставили? — покачал он головой. — Автомобилей развелось, как крыс. Душить некому. Собственнички…

Он спустился на дно. Под ногами были плотно прижатые друг к другу трубы. Сатир поставил собаку на ноги. Танцор испуганно принюхался, огляделся и прижался к ногам своего похитителя, изредка бросая взгляды на его лицо. Похититель не вызывал в нем приятных чувств, но это был единственный человек рядом. Воздух вокруг был довольно свежим, без зловония, разве что излишне сырой, что, впрочем, совершенно обычно для подземелий. Сатир выключил фонарь и принялся ждать, изредка оглаживая своего спутника. Сверху сквозь щели в люке лился голубоватый свет. До крышки было довольно близко, можно достать, если встать на цыпочки.

Над ними на крышке сидела Серафима. Она держала в руке только что открытую бутылку пива, и вид у нее был крайне довольный. Приподняв бутылку вверх, она словно бы чокнулась с солнцем и сделала первый глоток.

— Сатир, у тебя все хорошо?

— Вполне, — раздался снизу несколько удивленный гулкий голос.

— Как пес?

— Передает тебе привет. А ты не знаешь, почему люк не открывается?

— Знаю. Я на нем сижу.

— Забавно…

— Тут солнце, — сладко жмурясь, сказала она. — И у меня есть пиво.

— Бывает же счастье на свете…

— Завидуешь, дитя подземелий?

— Нет. Зависть портит характер.