Юрий Коротков - Девятая рота. Дембельский альбом

— Оля… — умоляющим тоном проговорил Лютаев. — Вы же любили Володю… Давайте встретимся, мне нужно вам рассказать…

— Не звоните сюда… — Она бросила трубку.

Лютый еще несколько минут вслушивался в короткие гудки, затем, ничего не понимая, опустил трубку телефона на рычаги.

— Ну, что, дозвонился? — поинтересовался сидевший за столом комендант общежития.

Лютаев посмотрел на него пустым взглядом и спросил:

— Кому?

— Ненормальный ты какой-то, парень, — сходу поставил ему свой диагноз комендант. — Лечиться надо…

— Сам урод, — машинально ответил Лютый, повернулся и пошел прочь.

Придя в себя, он сообразил, что нужно делать. Бегом вылетел на улицу и прыгнул на подножку уже отходившего от остановки трамвая. Олина улица недалеко, остановки три всего.

Нужный дом — пятиэтажная хрущоба — стоял фасадом на проезжую часть. Обежав дом вокруг, Лютый нырнул в последний подъезд. Здесь, на четвертом этаже, и была семьдесят первая квартира. Здесь жила Оля. Зачем он ее ищет и что скажет при встрече, Лютый не думал. Может, просто расскажет, как погиб ее любимый человек?

Он нажал на кнопку звонка. За дверью что-то упало, дверной глазок вспыхнул и погас: кто-то смотрел в него на Олега с другой стороны, но открывать не торопился. Он снова утопил кнопку звонка. Нет ответа. И он еще раз позвонил, длинно, протяжно.

Наконец, дверь отворилась. На пороге стояла Оля. Ошибиться Лютый не мог, хотя видел ее только мельком на сборном пункте военкомата перед отправкой в учебную часть. Мало того, это была та самая девчонка, которую он вытащил в вагоне поезда из-под гаишника! Вот это номер. Два года назад у нее была короткая стрижка, а теперь длинные волосы, поэтому он ее тогда, в купе, сразу не узнал.

А в дембельском альбоме ее снимка не было. Когда Воробышек подорвал себя, фотка невесты была у него в нагрудном кармане, на сердце, и ее разорвало осколками в красные клочья.

— Здравствуйте, Оля, — сказал он, волнуясь. — Я Олег Лютаев, сослуживец Володи.

Его слова не произвели на девушку того впечатления, на которое он рассчитывал. Сначала она вздрогнула, судя по всему, узнав в Олеге своего непрошеного спасителя. А потом застыла на месте, бледная, расстроенная, скрестив руки на груди, словно закрывая Олегу этим скрещеньем путь в свою душу.

— Зачем ты пришел? Я же тебе сказала — даже не звони сюда.

— Ну почему? — удивленно спросил Лютаев.

— Потому что не надо. Я не хочу никого видеть. Я устала от всех. И тебя не хочу видеть.

— Меня? Кажется, я тебе тогда, в поезде, ничего плохого сделал? Ну, запустил подушкой в голову. Что здесь такого?

— Не хочу никого видеть и слышать, а тебя в первую очередь. Уходи отсюда.

— Оля, тебе плохо? — спросил Лютаев, заметив, что выглядит девушка не лучшим образом. — У тебя какие-то неприятности?

— Уходи немедленно! — пронзительно закричала она на весь подъезд. — Вон отсюда! Вон, урод!

Лютаев открыл рот от удивления, когда перед носом с грохотом захлопнулась дверь. Еще и обзывается. Он еще какое-то время прислушивался к доходившим из-за двери звукам. Кажется, она стучала рукой то ли по стене, то ли по полу, и плакала навзрыд. Или не рукой?

Нет, ну и кто здесь ненормальный — он или эта психованная девка? Жалко, ее не видит комендант общежития. Интересно, какой бы он диагноз ей поставил? Олег обругал себя за то, что должностное лицо при исполнении уродом назвал. Теперь вот и ему бумерангом обломилось. Ладно, в конце концов, он не доктор, здесь нужна консультация специалиста. Олег развернулся и медленно пошел вниз по лестнице. Видать, не ко двору пришелся. Бывает.

«Эх, Оля, Оленька… — думал Лютый, когда стоял на остановке и ждал трамвая, чтобы ехать в обратную сторону. — Что ж ты такая нервная, девочка? Надо бы разобраться…»

У самого общежития Олега остановили трое парней, с которыми он познакомился недавно в клубе «Амальгама».

— Братишка, погоди! — сказал примирительным тоном один из них, — рыжий. А лысый и тот, что с обожженным лицом, помалкивали, но тоже смотрели на Лютого вполне дружелюбно. — Разговор к тебе есть.

— Разговор? — переспросил Лютый. — Так мы вроде обо всем перетерли.

— Да нет, — покачал головой лысый. — Не обо всем. Садись в машину, прокатимся. — Голос у него не соответствовал внушительной комплекции — гундосый и тонкий, как у Петрушки.

Он показал рукой туда, где метрах в двадцати от общаги стоял все тот же джип «паджеро».

— Не бзди, афганец, ничего с тобой не случится.