Эльмира Нетесова - Тонкий лед

— Вам — ни хрена! Разве выговор влепят. А ох­ранника заместо недостающего на шконку сунут до конца жизни. Да так вломят, что смерть подарком по­кажется. Ведь зона строгорежимная! В ней отпетые канают, кому на воле дышать не можно. Но и вашего брата не пощадят потом. Одно такое упущение, и лет пять не жди повышения в звании, продвижения по службе. В нашем деле лучше перебдеть, чем недобдеть. Поэтому, когда дежуришь, не спи, чтоб не про­снуться виноватым.

Егор после того разговора даже не думал об отды­хе на дежурстве, но неприятности все же не избежал.

Прошло время. Одно из дежурств Платонова вы­пало на праздник. Пользуясь укороченным днем, зэки помылись в бане, поужинали и отдыхали в бараках. Все было тихо. Егор перед отбоем проверил, все ли на месте. Не приметил ничего подозрительного, а утром на перекличке не оказалось в строю одного мужика.

Зэки барака плечами пожимали, мол, не знаем, куда делся. Не видели, не слышали ничего. Все указали на Егора, сказав, что он перед отбоем заходил после­дним. Должен знать, куда человек делся.

— Ну, что ж, давайте собаку! Уж она покажет, где он,— побелел Платонов.

Охрана привела овчарку, надрессированную на по­иск и погоню. Та обнюхала личные вещи и обувь про­павшего, пригнула морду к полу, но не взяла след. Лишь когда вывели за порог барака, взвизгнула и пом­чала к свалке за столовой. Там раскопала кучу мусо­ра, под которой увидели зэка. Он едва дышал.

— Кто тебя уделал? — спросил Соколов, нагнув­шись к самому лицу человека.

— Борис. Бадья его кликуха. Он гробил,— донес­лось до слуха.

— За что?

— Бабки отнял, получку. Все до копейки...

— Быстро в больницу его! Бориса — ко мне! Кто нынче дежурил? Платонов? Через полчаса появитесь у меня! — потребовал, разогнувшись, и проследил, как охранники понесли в больницу зэка. Врачу сказал глу­хо,— все силы приложи, но спаси его!

Егор видел, как перекосило лицо начальника, уви­девшего Бориса. Охрана гнала того прикладами от са­мого барака.

Платонов съежился, приметив громадные кулаки Соколова. Лицо его побурело, а глаза из синих стали серыми.

— Куда «бабки» занычил? Колись живо! — рявкнул так, что Борис присел.

— Он мне долг не отдавал,— ответил тот глухо.

— Сейчас проценты получишь! — пообещал Соко­лов и позвал дюжих охранников в кабинет.

Егор сжался в комок. Ему так захотелось домой, к себе на диван или на кухню к женщинам, где все его понимали, уважали и жалели.

Он вернулся в кабинет. Понимал, что уйти с рабо­ты теперь, просто невозможно. Все сотрудники подни­мут на смех. Егор стал просматривать почту, но не смог сосредоточиться ни на одном письме. На душе тоскливо и тревожно.

— Платонов! К начальнику! — слышит за спиной.

Человек побрел, понурив голову.

В кабинете Соколова никого. Лишь полная пепель­ница окурков перед начальником. Александр Ивано­вич глянул на Егора исподлобья.

— Потеряли мужика. Умер человек. В том и Ваша вина имеется, не досмотрели... Обидно. А вот Борис еще десяток таких переживет. Ну, добавят ему срок на выездном суде. Так и что? Этим тюрьма — мать род­ная, не станет переживать. Он на воле больше месяца никогда не жил. А покойник путевым человеком был.

— Чего ж в зону попал? Да еще в нашу?— не поверил Егор.

— За самосуд. Тестя убил. Не без причины. Тот в войну полицаем был. Тут на Сахалине от правосу­дия спрятался. А среди вербованных нашлись те, кто опознал его. Так тот тесть за ружье схватился ночью, решил всю семью извести, пока они властям не до­несли. А Степан его за руку: «Стой! Что задумал?» «Брысь с пути, щенок! Сам разберусь. И не таких гро­бил. Этих и подавно уложу». Оттолкнул зятя, да тот на плечах повис, не дал выйти из дома. Время уже за полночь. А ну ввалится такой к беззащитной бабе с пя­тью детьми, что натворит? Ну, и сцепились в коридо­ре, в темноте. Тесть Степку живого измесил в котлету, но зять не выпустил, вырвал ружье и пальнул в тестя в упор. Тот на месте кончился. Весь коридор брызгами заляпал. Ну, а Степку теща сдала. Привела милицию. Никто не стал вникать в причину, зациклились на фак­те. А тут жена подсказала, что и ее обижал, пускал в ход кулаки. Уже дважды судили его за драки, теперь и вовсе убийцей стал. Так-то и влепили ему десять лет. Никто за Степу не вступился. Адвокат в процессе слабым оказался, не сумел защитить. А он, попав в зону, весь заработок семье отправлял, детям. Их у него трое. Как теперь жить станут? Жена, судя по всему, баба глупая,— глянул Соколов на Егора и обо­рвал себя,— впрочем, зачем я это Вам рассказываю? Случившееся уже не исправить.