Димфна Кьюсак - Полусоженное дерево

Поль назвал себя.

– Адрес!

– Стоянка на берегу моря возле Головы Дьявола.

– Нет, этот номер у вас не пройдет, молодой человек. Я спрашиваю ваш домашний адрес.

– У меня нет домашнего адреса.

– Тогда где же вы находились до приезда сюда?

– В военном госпитале номер сто тринадцать.

– А до госпиталя?

– Во Вьетнаме.

– Ах, вот оно что… – Констебль даже поперхнулся. – Но где живут ваши ближайшие родственники?

– У меня нет ближайших родственников.

Констебль сурово взглянул на Поля.

– Вот что, молодой человек, я вынужден предупредить вас, с законом шутки плохи. Где проживает ваша семья?

– У меня нет семьи.

– Тогда назовите мне адрес ваших родителей.

Поль неохотно назвал адрес отца. Констебль записал его в блокнот, торжествуя.

– Скажите, констебль, – ехидно спросил Поль, – вы все это делаете, чтобы снять с себя ответственность?

Констебль на минуту растерялся.

– Я уже сказал, что не считаю ответственным за все происходящее ни закон, ни себя лично.

– Тогда разрешите мне заявить, что, выслушав ваши скучные и многословные донесения, я считаю вас виновным более, чем всех нас. Вы обнаружили разбитый грузовик с двумя умирающими аборигенами и знали, что вместе с ними был третий человек – их ребенок, который к тому времени куда-то исчез. И что вы предприняли?

Констебль недоуменно взглянул на Поля. Он был явно смущен.

– Я полагал, что этого ребенка ссадили где-нибудь по пути в одной из резерваций. А поскольку эти черномазые с фанатизмом держатся друг за друга, у меня не было возможности получить от них сведения о мальчишке. Естественно, я посчитал следствие законченным.

Поль резко отставил стул, поднялся и подошел к окну. Казалось, все его внимание сосредоточилось на неспокойном, сверкающем под яркими солнечными лучами море.

– О боже всемогущий! – воскликнул вдруг он. – До чего же все мы напыщенные лицемеры, ханжи и краснобаи, только и умеющие разглагольствовать о законе и об ответственности! Ведь и я тоже целыми днями валялся в машине, размышляя о несправедливостях и жестокостях во Вьетнаме, а сам поступал не лучше.

– Если вы собираетесь заниматься здесь красной пропагандой, то я отказываюсь ее слушать.

Констебль закрыл блокнот, положил его в карман, аккуратно застегнул лацкан и, обведя всех взглядом, сказал:

– Я подожду вас на пристани, доктор.

Они услышали, как он громко затопал сапогами по лестнице По знаку доктора Бренда поставила на плиту кофейник. Доктор молча ушел в спальню к мальчику, а когда кофе вскипел и Бренда позвала его, он вышел, подошел к Полю и положил руку ему на плечо. Поль резко обернулся.

– Простите, – сказал он, садясь за стол и накладывая сахар в кофе, – все получилось чертовски глупо.

– Все в порядке, – ответил доктор, хлопнув Поля по плечу. – Просто констебль Риверс подонок. А вы задели его за живое.

– И все же мне, очевидно, не следовало себя так вести. Но я не сдержался, во мне все кипело.

– Вам слишком долго приходилось сдерживаться. Такое прегрешение вам простительно.

Поль выпил кофе и закурил.

– Как мальчик?

– Без видимых изменений. Вам не удалось попоить его, Бренда?

– Нет. Сколько ни пыталась влить в него хоть ложечку молока или сока, он начинал задыхаться.

Доктор вздохнул и поднялся.

– Что ж, пожалуй, сделано все возможное. Истощение и непогода отняли у него слишком много физических сил. так необходимых для борьбы за жизнь. Позвоните мне вечером, если наступят какие-то изменения.

Бренда пошла его провожать, осторожно ступая по размытой дождем тропинке.

– Почему он не хочет еще что-нибудь предпринять? – спросил Поль, раздражаясь, когда доктор уже скрылся на дороге к пристани.

– Он делает все, что можно, – возразила Бренда. – Я в этом уверена.

– Вконец устаревший и безалаберный человек, – не удержался Поль.

– Согласна, он, может быть, и не самый лучший врач, но он всегда был честным и искренне заинтересованным в пациенте. Он не стремился к экспериментам ради экспериментов.

Поль горько улыбнулся.

– Эксперименты! Я вижу, вам тоже пришлось в жизни пройти через множество экспериментов. И все же мне кажется, он мог бы сделать для мальчика больше.

– К сожалению, врачи не способны совершать чудеса.

Бренда взглянула на его лицо, но во взгляде ее не было отвращения, которое Поль ожидал увидеть.

– Если вы хотите знать мое мнение, – тихо сказала она, – то нам обоим необходимо чудо, которое снова сделало бы нас пригодными к жизни среди людей.