Димфна Кьюсак - Солнце – это еще не все

– Но, может быть, мы сходим куда-нибудь вчетвером? Хорошо? Пожалуйста, скажите мне, что вы предпочитаете. Могу я зайти завтра вечером? Мне еще не поставили телефон, но один член парламента обещал, что его поставят на той неделе.

«Да» Элис прозвучало, как вздох, и он наклонился к ее руке.

– Вы играете в теннис? – спросила Лиз у Иоганна, когда он встал.

В первый раз Иоганн как будто оживился.

– Да, играю.

– Так, может быть, вы согласитесь быть у нас четвертым по утрам, пока папы не будет?

– С большим удовольствием.

– Так, значит, завтра в половине седьмого, ладно? Как промажете по мячу, так мы и начнем портить ваш английский язык.

Она улыбнулась ему своей широкой улыбкой. Эта улыбка, как и ее слова, показывала, что она допустила Иоганна в таинственный юный мир, который не признавал расовых различий и власти кастовых традиций.

Когда они переехали улицу, Иоганн молчал, а фон Рендт громко говорил по-английски:

– Чудесный вечер. Очаровательная семья. Типичное австралийское гостеприимство.

Его голос далеко разносился по тихому Уголку. Иоганну было очень неловко: а что, если дядю услышит кто-нибудь посторонний?

Фон Рендта, по-видимому, такая возможность вовсе не смущала, однако он умолк, едва они вошли в свою калитку. Он молча прошел за угол дома к наружной лестнице, которая вела в их квартиру, молча повернул ключ в английском замке, затем посторонился, придерживая дверь, и сделал Иоганну знак войти.

– Нет, нет! – настойчиво сказал он, когда Иоганн хотел было пропустить вперед его.

Фон Рендт закрыл за собой дверь, опустил защелку замка, задвинул засов, которым снабдил дверь сам, и заложил цепочку в скобу. Потом, потирая руки, он прошел в гостиную.

– Wunderbar! Wunderbar! [6]

Он перешел на немецкий с тем облегчением, с каким человек надевает старый привычный пиджак.

Иоганн присел на ручку кресла и без всякого выражения смотрел на дядю, пока тот наполнял две рюмки. Подняв свою, фон Рендт сказал:

– Prosit [7], или, как тут выражаются, «махнем по маленькой». Тебе надо поднабраться их отвратительного жаргона. Не воображай, будто ты умеешь говорить по-австралийски, только потому, что пять лет изучал английский язык.

– Я так не думаю и постараюсь восполнить этот пробел. Младшая мисс Белфорд обещала помочь мне.

– Gut! Gut! [8]Только не называй ее мисс Белфорд. Называй ее Лиз. Дурацкое имя! Эти молодые австралийцы любят, чтобы их называли уменьшительными именами при первом же знакомстве.

– По-моему, это очень хорошо.

– Возможно. Мне эта манера не нравится, но ведь мы выросли в совсем разных мирах – ты и я, и после двадцатилетнего пребывания в Германии американцев тебе, возможно, будет гораздо легче, чем мне, приспособиться к этому чрезмерному демократизму. Меня же воспитывали в мире, где корректность и уменье себя держать ценились очень высоко.

Иоганн пожал плечами.

– Бабушка и ее знакомые пытались придерживаться прежних обычаев, но большинство молодых немцев не ставит эти обычаи ни во что. Они им не нравятся.

– Ты считаешь себя типичным молодым немцем?

– Я не понимаю смысла, который люди вкладывают в слово «типичный». По-моему, вернее было бы сказать «средний».

– Об этом не стоит спорить. Главное, что ты произвел хорошее впечатление. Я должен поздравить тебя, мой мальчик: ты держался превосходно. Я очень доволен, что ты сумел представить себя юным наивным иммигрантом, который свято верит всей их иммиграционной пропаганде.

Он снова налил виски. Иоганн взял свою рюмку и сказал:

– Я рад, что вы довольны, но я вовсе не пытался произвести какое-то впечатление.

– Тем лучше, но не следует забывать, что здесь, в чужой стране, необходимо все время думать о том, какое впечатление ты произведешь. Эти люди простодушны, даже, можно сказать, несколько отсталы, а так как Европа отсюда далеко, они постоянно ждут, что мы, европейцы, вот-вот проявим те скверные качества, которые они нам приписывают.

– Мне они показались простыми, приветливыми людьми.

– Простыми? Это верно. Приветливыми? Да, пока.

– Я думал, что они вам нравятся, что они ваши друзья.

– Да, они мне действительно нравятся. А друзья мы или нет, покажет будущее. Главное то, что им понравился ты. Это я видел.

Фон Рендт снова наполнил рюмки, и Иоганн нахмурился.

– А теперь скажи мне, почему ты решил поехать в Австралию. Потому что я приглашал тебя, когда еще была жива твоя бабушка?

– Отчасти. Но я еще раньше думал куда-нибудь уехать.