Сирил Коллар - Дикие ночи

В их двухкомнатной квартире матрасы брошены прямо на пол, грязная одежда свалена в углу, сквозняки гоняют по комнатам клубки пыли, стекла, рамы и подоконники заросли грязью, а в воздухе повис стойкий запах двух холостяков и едва различимый аромат случайных приятельниц. Все эти воспоминания вернулись вдруг ко мне через десять лет в квартире, где Сэми занимался любовью с Сильвией, а я пытался заснуть в соседней комнате… Мы не виделись с Марком несколько месяцев, но, когда я вошел, у нас обоих возникло чувство, что мы расстались накануне. Мне негде ночевать, и Марк предлагает положить еще один матрас в коридорчике, соединяющем комнаты. Я соглашаюсь и остаюсь на месяц, на два…

Однажды вечером я встретил на Трокадеро парня, сказавшего мне, что он фокусник и ассистент Жерара Мажакса. Я привел его в свой коридорчик, надеясь, что Марк и инженер уже спят. Я раскидываю матрас, мы быстро раздеваемся, и фокусник овладевает мной. Когда я начинаю кричать от удовольствия, дверь комнаты открывается и выходит инженер в одних трусах. Чтобы добраться до сортира, он вынужден перешагнуть через нас. Возвращаясь, он смотрит на нас с откровенным отвращением. Мой фокусник смывается, а инженер стучит к Марку, и тот кричит, чтобы он входил. Я успеваю заметить полотенце, наброшенное на лампу, и голую спину девушки, сидящей верхом на Марке. Инженер спрашивает:

— Я помешал?

— Да вовсе нет! Наоборот, ты очень вовремя, Арлетт как раз спросила меня, на какой стадии возгонки получается чистый парафин!

— Извини…

— Тебе что-нибудь нужно?

— Да нет, ничего… Уверяю тебя, ничего.

На следующий день за завтраком инженер сказал Марку, что съезжает с квартиры и я могу занять его комнату. Я спросил:

— Это из-за вчерашнего?

Он ответил:

— Да… нет… может быть. — И добавил, что ему предложили место в Дубае на пять лет: тройной оклад, из этих денег часть будет идти на его счет, от таких предложений не отказываются…

Я улыбался своим мыслям, когда вошел Сэми. Я тут же изобразил на лице обиду брошенного любовника, и он улегся рядом со мной, прижался, несколько раз поцеловал в шею, потом встал и ушел. Так он возвращался несколько раз, проверяя мое настроение, и опять уходил заниматься любовью с Сильвией. Так, во всяком случае, казалось мне до утра, когда я без конца просыпался от криков удовольствия, существовавших в действительности только в моем воображении.

Утром мы пили кофе за стойкой кафе на авеню Гобеленов. Я спросил у Сэми, хорошая ли была ночь. Он ответил:

— Она позволила мне лизать себя, целовала меня, запустив палец в задницу, но так и не дала!

— Если бы ты спал со мной, я бы тебе все позволил!

Мне казалось, что время соткано из двух несовместимых материй: фатальности и прерывистости. Я проживаю историю, написанную моим прошлым, болезнью и предсказаниями Хейры; но я переживаю и множество страстей и желаний, островков событий, никак не связанных друг с другом.

Лора растянулась на спине, я лежал сверху. Я сказал ей:

— Ты знаешь, я был с многими, иногда накоротке. — Я хотел, чтобы она поняла сама, без объяснений. — Может, лучше мне надеть презерватив… — Я не осмеливался сказать и презирал себя за трусость. Но я так мечтал о спокойной любви! Поэтому вытащил резинку из пакетика и начал натягивать на себя.

Попробовав один раз, мы решили больше не экспериментировать: Лора хотела чувствовать мою кожу, а я — тепло и влагу ее лона. Наши жизни достигали высшей точки в этом слиянии, и мы не могли позволить жалкому кусочку резины испортить нам удовольствие.

Как-то в воскресенье я обедал с Сэми у его родителей. Они жили на южной окраине. Мать Сэми работала в охране какого-то института, а отчим, чилиец по имени Пабло, был садовником.

Стены в квартире были бетонные, комнаты квадратные, с высокими потолками. Ароматы средиземноморской кухни пропитали диван, кресла и ковры — чеснок, помидоры, базилик и оливковое масло. Сэми жил там, любил этот дом, как аквариум, сдерживающий резкость его движений.

Никто не заговаривал об отце, но его отсутствие давило на семью, ради него Сэми был готов на все.

Возвращаясь на машине в Париж, Сэми не отрываясь смотрел за воображаемый горизонт, загроможденный домами и машинами.

— Мой отец все еще очень красив. Он долго работал вместе с Пабло. Чилиец делал бомбы, как бог, ни один сейф не мог перед ним устоять. Они организовывали серьезные дела, иногда много дней подряд готовили нападение, это тебе не выпустить всю обойму в старуху, сидящую в инвалидном кресле!