Алан Черчесов - Дон Иван

– Скорее умер не с той ногой, – съязвила она. – Рожайтесь себе сколько влезете, только не здесь.

– Погодите. Я где-то вас видел?

– Кого видели вы, я не знаю, а я вас видела столько, что бежала в Москву, только бы вас в ней не видеть.

– В моей жизни вас не было. Как и этой квартиры с этим диваном. Если там что и было, так эти вот туфли, а в придачу к ним Клопрот-Мирон. Колитесь: куда она делась, как я тут очутился и на кой ляд вы меня отлупили?

– Я била не вас, – сказала она. – Просто так нам попало.

– Нам?

Как будто смутилась.

– Не заметила шрам. Я вчера тоже забедокурила. Спасибо, что завозили домой. Но не спасибо за то, что потом. Вы велись очень странно.

– И что же я делался?

– Вы делались плаксой. А до плаксы бывали немножко свиньей.

– Вижу, я был в ударе, пока меня не ударили. Я к вам что, приставал?

– Объяснялись в любви и хотели жениться.

– А вы?

– Я потерпела, терпела да не вытерпела.

– Не вытерпела или же не стерпела?

– Если по мордой скакалки, тогда будет как?

– Будет больно. Но правильно. Как ваше имя?

– Анна Маньеро Прекарио.

– Хитрая, с неустойчивым нравом?

– Habla espanol?

– Un poco.

Мы перешли на испанский. Она объяснила: “precario” – это еще и владелец имущества, но лишь до момента, когда его снова востребует собственник, и что слово – всего только шутка, а зовут ее Анна Мария де ла Пьедра аль Соль.

– По-русски – Солнечный Камень. Местечка давно уже нет, но есть я. Я так есть, что кому-то со мной не здоровается.

Она засмеялась. Я подумал: “Ты так уже есть, что мне даже странно, что сутки назад тебя не было”. Карман зажужжал. Я сбросил звонок и проверил: восемнадцать пропущенных вызовов. Восемнадцать попыток законного собственника заявить о правах на имущество. Я отключил телефон и сказал:

– Я никуда не спешу. Ты не против?

Она посмотрела мне прямо в глаза:

– Против. Но больше я против, что против.

Два минуса – плюс, а два “против” дают одно “за”. Мы проболтали весь день, мешая сперва языки и слова, потом – языки и молчание. Дальше объятий и поцелуев в тот вечер у нас не зашло, зато сразу дошло до любви. За неполные сутки я объяснился в ней дважды – впечатляющий личный рекорд, если учесть, что доселе не говорил, что люблю, никому.

Ближе к полуночи я уже ехал в метро. Я был очень спокоен. Отныне все было в прошлом, а сам я стоял на границе. Я стоял на границе и хладнокровно следил за движением стрелок на неторопливых часах. Ровно в двенадцать я выдохнул из груди все вчера, вдохнул первое завтра и шагнул в настоящее настоящее.

– Это конец? – спросила Клопрот-Мирон.

Я кивнул, а потом рассказал, как все было.

– Нет смысла жить там, где всего только выжил, – согласилась Жанна со мной. Она была трезвой и сильной, как полагается женщине, которую долго любили, но недолюбили на миг, и вот теперь выясняется, что из-за этого мига недолюбили на вечность. – Всего только и потребовалось, что проскользнуть на чужбину, назюзюкаться и перепутать машину. Пока мы играем с фортуной в рулетку, она забивает козла в домино. А что, твоя Анна тоже брюнетка?

– Нет, – сказал я. – Не блондинка, но вроде того.

– Надо же! Просто прелестно. Вот и меняй после этого масть. Знаешь, будь я какой-нибудь донной, обняла бы тебя напоследок и вонзила бы в спину кинжал.

– Извини, что я не Жуан.

– Ладно. Проехали. Лучше вовремя выбраться из-под обложки, чем дожидаться, пока она тебя погребет, как плита. – Она улыбнулась и попросила меня об услуге: – Если нельзя переспать на прощание, давай на прощание спать. Чем черт не шутит, может, вместе с любимой Дон обретет и сестру?

Ночь была чистой, но трудной. Братом я быть не умел, но сумел.

Чемодан укладывать не пришлось: с минувшей недели он так и стоял, не разобранный, в нашей прихожей. Завидев его, Жанна заплакала, пнула ногой, накинула плащ и ушла. Я поглядел из окна, как она заводит мотор и покидает зигзагом стоянку. Единственный шанс навязать мне ключ от квартиры – сбежать из нее до меня.

Я запер дверь, вызвал лифт, спустился, уложил в багажник пожитки, сел в такси и отправился к Анне. На светофоре нас задержал красный свет. Я приспустил стекло и, выбросив ключ в решетку от стока, подвел под эпохой черту. Чтоб отыскать настоящую жизнь, нужно сперва потерять ключи от своей прежней жизни…

– У тебя такой вид, будто ты сорвал банк, – укорила Анна, когда я схватил с полки в ванной стакан и приобщил к ее зубной щетке свою. – А если мы вместе решим постирать в машинке белье?