Олег Егоров - Казейник Анкенвоя

- Да, - согласился я. - Легко. Послушай, Вьюн. Я устал и хочу спать. А ты сейчас пойди в это здание и договорись о ночлеге.

- Вы знаете, кто его зарезал?

- Которого из нас?

- Щукина. Ведь его в магазине зарезали. Как свинью. Щукин дядя мой по матери. Он лучший был. Вообще, свой. Узнать бы, кто его зарезал. Хорошо бы узнать. Я бы эту свинью тоже зарезала.

- Нет, - соврал я. - Не знаю.

«В местную вендетту мне только ввязаться не хватает, - подумал я, запомнив,

как действует Вьюн штыковой лопатой. - Во всем остальном я уже участвую. А я, черт возьми, не участковый. И я не капеллан. Я лицо приватное. Сутулый мужчина лет пятидесяти. Почти лысый. И зрение у меня плюс три. И мигрени часто случаются. И жена меня ждет на Соколе, дом шесть квартира восемь».

- Послушай, Вьюн, - я с трудом поднялся на ноги и отряхнул с плаща комья налипшей грязи. - Не надо здесь копать. Здесь до тебя уже вскопали. Пойди, договорись о ночлеге с хозяином.

- Хозяин в магазине зарезан. Это Щукина дом.

Вогнавши лопату в рыхлый холмик, Вьюн с корнями выдернула мертвую вишню. Следом были выдернуты и два поместительных чемодана, обшитых брезентом.

- Кровать одна, - сказала Вьюн, запыхавшись. - Идемте. Пустырник вам заварю.

Поднятие чемоданов стоило Вьюну значительных усилий.

- Помочь?

Предложение мое оказалось довольно таки опрометчивым. Вьюн с чемоданами скрылась в избе, а я все еще был на дистанции. Минут пять я еще вальсировал, прежде чем заглянул на керогаз, уже разведенный участковой племянницей.

Под непрерывным огнем керогаза кипел уже ковшик с пустырником или чем-то.

Судя по обстановке, Щукин жил на узкую ногу. Бедно жил грибной плантатор. Стол со скатертью с кистями, четверка венских стульев с гнутыми спинками, буфет мореного дерева, груженый кувертами, хищными раковинами и мертвыми кораллами, кровать - и, действительно, одна, - аквариум с книгами на тумбочке.

Что еще? Полдюжины акварелей на стенах с буквой «Щ» в левых нижних углах. Все они с разных точек запечатлевали живописную морскую бухту, окруженную высокими изрезанными скалами. Присмотревшись, я узнал этот характерный рельеф. Балаклава. Случалось мне там гостить.

Пока я дрейфовал по горнице, Вьюн опорожнила ковшик с раскаленным варевом в эмалированную кружку и подала ее мне без лишних рассуждений. Кружку я тут же бросил, обжегши пальцы. Заодно, я ошпарил колено, и в сапог еще натекло. И я оживился.

- Пустырник всегда помогает, - заключила Вьюн, с интересом наблюдая, как я втаптываю в половицу эмалированный сосуд. - Сто пудов.

- Послушай, Вьюн, - изувечив кружку, я сел на кровать и скинул сапоги. - Я устал и хочу спать. А ты сейчас пойди в другое здание и договорись о ночлеге.

- И одеяло одно у Щукина, - поделилась со мной Вьюн очередными полезными сведениями, когда я одеялом накрылся.

- Даже не думай, - пробормотал я, отворачиваясь к стенке.

Она и не думала. Если думала, то не долго. Она залезла под одеяло и прижалась ко мне своей горячей поверхностью. Запоминая темноту, я целую вечность лежал с открытыми глазами. Пока не встретил Щукина. Щукин подплыл ко мне кролем, взобрался на танковую башню и потребовал свою фуражку назад. Оказывается, я сидел на фуражке его, уверенный, что на заваренном танковом люке сиживаю. А получилось, что сидел я на бронированной фуражке. А танковый люк заварила его племянница вместо пустырника.

- Прости меня, Щукин, за малодушие, - сказал я участковому. И признался, что был свидетелем его убийства.

- Ты вообще не свидетель, - ответствовал мне Щукин. - Ты потерпевший. И придется тебе еще потерпеть.

- Долго ли?

- До свидетелей, имеющих власть затворить небо, чтобы дождь на землю не шел.

- Это которые из книги «Откровение»? – спросил я Щукина. - А как же зверь, выходящий из бездны? Сразится он со свидетелями? Победит ли он их?

Щукин промолчал. С отрешенным выражением смотрел он вдаль на дымящие комбинатские трубы.

- Марк Родионович утверждает, что бездны нет.

- Пора мне, - Щукин в бронированной фуражке ринулся в воду, и поплыл к берегу стилем баттерфляй.

- Постойте, Щукин, - крикнул я, и проснулся оттого, что Вьюн укусила меня за ухо.

- Вы с дядей во сне разговаривали, - объяснила она свое поведение. - О чем, не понять, но громко.

- Сигареты где?

Я прислонился к спинке, мокрый, точно плавал вместе со Щукиным. Вьюн соскользнула с кровати, обшарила мой дождевик, брошенный на полу, и вернулась под одеяло со смятой пачкой. В кармане редакторских штанов я отыскал свою зажигалку, вытряхнул предпоследнюю сигарету, и закурил.