Лин Ульман - Прежде чем ты уснёшь

— Да-а, — говорит Аарон.

— Я думаю, Валь Брюн и Франка Андерсена привлекла именно опасность этого предприятия — мысль о том, что оба они погибнут после этого обеда, показалась им красивой и трагической. А Франк Андерсен к тому же видел лицо Бога, ну или, по крайней мере, часть его лица, и, конечно же, это на него повлияло — он сделался большим и храбрым, он с утроенной силой занимался любовью с Валь Брюн.

Наконец они вышли из гостиницы и пешком отправились в ресторан, — продолжаю я. — Сначала для возбуждения аппетита им подали креветку, начиненную русской черной икрой, и немного омаров. Франк во мгновение ока проглотил креветку и запил ее саке. «Успокойся, — сказала Валь Брюн, накрыв его руку своей. — Что будет, то будет». И вот наступает кульминация, — произношу я и смотрю на Аарона.

— Что же произошло?

— Подали главное блюдо, в форме журавля выложенное на тарелке. — Я кладу вилку и нож в тарелку, ставлю на стол бокал с вином, вытираю рот и красиво складываю салфетку. — Вот тогда-то все и произошло. — Я почти перехожу на шепот: — Съев два-три кусочка, Франк Андерсен вдруг начинает завывать.

— Не болтай глупости, — говорит Аарон, покосившись в сторону Валь Брюн.

— А это не глупости, — шепчу я. — Франк Андерсен воет, потому что чувствует слабую дрожь во рту, руки и ноги немеют и покрываются «иголочками», по спине льет пот, и все это сопровождается эрекцией, член у него становится огромный, как кол в изгороди. Последнее обстоятельство могло бы изменить ход мыслей Франка, но он думал только о том, что вот-вот умрет.

Франк хватает стакан и начинает жадно пить воду, он с отчаянием смотрит на Валь Брюн, слезы градом льются из его глаз. Франк бьет себя по губам, высовывает язык, хлещет себя по щекам, скрежещет зубами — онемелое покалывание не исчезает. «Я умру, я умру-у, — причитает Франк. — Умру, умру!» Валь Брюн в отчаянии озирается по сторонам, зовет кельнера, повара, полицию, взывает к Богу и еще не знаю к кому. Она бросается на пол перед Франком Андерсеном, кладет голову ему на колени, обнимает его ноги. Другие посетители оборачиваются, удивленно глядя на них. «Он умирает! О Боже, он умирает!» — кричит она, и слезы текут по ее щекам.

— Какой ужас, — говорит Аарон.

— Еще бы, — говорю я. — В ресторане суматоха. Вызывают «Скорую помощь», метрдотель в отчаянии размахивает руками, посетители наперегонки несутся в туалет — прочистить желудок на случай, если они тоже съели что-нибудь отравленное, повар заперся на кухне и прикидывает, как ему быстро и достойно покончить с собой.

Дальше случается вот что: Франк Андерсен переводит дыхание и замечает Валь Брюн, прижавшую заплаканное лицо к его коленям. «М-м-м, — думает Франк Андерсен. — Какая она милая». — И он гладит Валь Брюн по голове. Потом он вспоминает: «Ее губы, ее потрясающие губы ласкают мое тело, она берет в рот мой член…» Иными словами, мысли Франка Андерсена принимают иной оборот, и он, как бы это сказать, — переосмысливает ситуацию, задавая себе вопрос: умру я или нет? Дрожь во рту явно уменьшается, покалывание проходит — вот это да! Но эрекция по-прежнему остается. «Господи, — думает Франк Андерсен. — Боже мой!» Он наклоняется к Валь Брюн, трется носом о ее волосы и шепчет: «Не знаю, как тебе объяснить, но член у меня так напрягся, как никогда раньше, давай срочно удерем отсюда куда-нибудь».

Я перевожу дыхание и допиваю вино.

Аарон озадаченно смотрит на меня.

— Через три недели, — говорю я, — Валь Брюн и Франк Андерсен улетают из Токио. Они переезжают в красный домик на Виндерене, который с помощью знакомого дизайнера отделывают в светлые радостные цвета. Зимним днем полтора года спустя Франк спотыкается на льду возле дома и падает. К несчастью, он ударяется головой об острый камень, торчащий из канавы; сколько раз он собирался что-то сделать с этим камнем, убрать его подальше от дома, тем более что камень не очень-то и велик, не больше, чем крупный мужской кулак. От боли Франк зажмуривает глаза. Камень пробуравил ему лоб, и если бы Франк мог встать, то камень, как рог, выпирал бы у него из головы. — Я замолкаю и смотрю на Аарона. — Я предупреждала, что это грустная история.

— Что же было дальше?

— Дальше ничего, — говорю я. — Франк Андерсен едва успевает пару раз ойкнуть и умирает.

Путь к отступлению отрезан. Мы едим и разговариваем, как будто других дел у нас нет. Ты разве не знаешь, Аарон, что у нас есть другие дела? Путь к отступлению отрезан.