Полина Дашкова - Игра во мнения

– Нет! – завопил Михо.

После еще нескольких обследований и консультаций сначала в швейцарской клинике, потом во французской он сказал:

– Ладно, я подумаю. Но не сейчас. Позже.

Это «позже» растянулось на многие годы. Михо привык жить одним днем. Когда-то ему казалось, что дикая гонка, риск, борьба, предательство, жестокость – это временно. Это только для того, чтобы накопить много денег и начать, наконец, жить спокойно, в свое удовольствие. Купить большой дом где-нибудь в Испании, на побережье, поселиться там с Викой, может быть, правда, усыновить ребенка, путешествовать, нырять с аквалангом в красивые глубины, подниматься на пики высоких гор и встретить старость жилистым загорелым миллионером в белом костюме от Картье.

Но потом он понял, что никогда этого не будет. Денег он имел достаточно, и дом в Испании купил, но жил там не больше недели в году. Остановиться, успокоиться он не мог. Слишком серьезной он был величиной в криминальном мире, слишком путаными связями оброс, как паутиной, слишком много нажил смертельных врагов и друзей, которые в любой момент могут стать врагами. Воздух вокруг него был плотным, взрывоопасным, с привкусом металла. Для того чтобы выжить, сделать следующий шаг, ему надо было постоянно действовать, выгрызать себе очередной кусок безопасного пространства. Просыпаясь утром, он не был уверен, что сегодня его не убьют. И перестал думать о завтрашнем дне.

В данный момент перед ним стояли две задачи: остаться хозяином края и вылечить глаза. Как всегда, одно с другим было почти несовместимо.

– Михо, сейчас не лучшее время, чтобы оставлять Владик, – предупреждали друзья.

– Не будешь делиться, в бетон закатаем, – обещали враги.

– Когда же вас ждать? – спрашивал по телефону профессор.

– Надо лететь в Канаду! – твердила Вика.

Кто-то из своих, самых близких, стал работать на чеченцев. С этим надо было разобраться сию минуту. На складе случился пожар, сгорело товару на несколько миллионов. И с этим следовало разобраться. Партия автомобилей оказалась полностью бракованной. Все валилось на него одного, и желающих подставить плечо не было.

Коваль оставил край не в лучшем состоянии. Проблем накопилось столько, что у Михо голова шла кругом. Он еще при жизни Коваля подозревал, что тот успел размякнуть в последние полгода, ослабил хватку, потерял бдительность. Коваль вообще казался Михо человеком слишком мягким, чувствительным. Он был вором старой закалки. Для него убийство оставалось крайней, нежелательной мерой. Превыше всего он ставил воровскую честь и блатное братство. А сейчас так нельзя. Задавят, загрызут молодые волки-отморозки. Позволишь себе хоть каплю снисходительности, и подопечные бизнесмены начнут стаями ускользать из-под контроля.

Но главное – опасность со стороны чеченцев оказалась еще серьезней, чем Михо думал. Они тупо, настырно лезли во все сферы коммерческой деятельности, успели подмять под себя доходное предприятие «Приморрыбпром» и уже отмывали там деньги, получали сверхприбыль через подставных людей. Они так глубоко запустили лапы в автобизнес, что оставалось только удивляться, почему «смотрящий» Коваль этого не замечал. Или не хотел замечать?

Михо понял, что его покойный друг в последние полгода пребывал в каком-то странном полушоковом состоянии. Он все пытался выработать определенную стратегию, разобраться в правилах игры. Он не мог допустить, чтобы доверенный ему край превратился в кипящий котел. Ему нужен был порядок, а не кровавый беспредел. И в этом заключалась его главная ошибка.

Коваль так и не узнал, что чеченцы разводили с ним свою дипломатию только для того, чтобы притупить его бдительность. Они предлагали варианты дележа, но при этом уже брали все, что хотели. И убили они Коваля не потому, что несговорчивый смотрящий так сильно им мешал развернуться в Приморье. Они уже развернулись во всю свою мощь. Коваль им просто надоел. Грубил, не выказывал должного уважения.

Михо чувствовал, что без настоящей войны с чеченцами не обойтись. Но разве может победить армия, во главе которой стоит слепой полководец? Кутузов имел один глаз, но здоровый, зоркий. Михо мог ослепнуть на оба глаза.

О том, что он летит в Москву, не знал никто, кроме Вики, двух верных телохранителей и знаменитого офтальмолога. В клинику Михо ложился под чужим именем. Для него была приготовлена отдельная спецпалата с решетками на окнах и пуленепробиваемыми стеклами.