Эрик Хансен - Титаник. Псалом в конце пути

Потому что солнце коснулось Лео Левенгаупта. Его игра, но в большей степени его сочинения, которые начали у него появляться, как у всякого вундеркинда, были проникнуты отзвуками великой музыки, услышанной в тот день. Она все еще жила в нем. Но ни родители, ни учителя не были в состоянии понять, что Лео, который давал концерты и по-детски изящно отвешивал поклоны, не имеет ничего общего с настоящим Лео, с тем, который в одиночестве записывал ноты и, двигаясь ощупью, находил отзвук чего-то, слышного только ему. Их связывала только музыка. Ему и самому бывало порой трудно отделить одного от другого.

Однажды теплым весенним вечером он сидел в своей комнате и что-то сочинял… может быть, небольшой хорал или сонатину. Трудно сказать. Музыка сама должна найти свой путь. Он узнал новое слово: имманентный. Идея произведения должна имманентно присутствовать в его отдельных частях. Оно должно складываться по своим законам. Весенний вечер мягок, перо слегка царапает бумагу. Он здесь. Он — это он, и он счастлив. Уже несколько дней он не видел ни одного импресарио и не чувствовал даже запаха ликера. За окном в деревьях тихо играет вечерний ветер.

В дверь стучат. Войдите. Лео не знает, думает ли он про себя или говорит вслух. Он транспонирует свое сочинение из одной тональности в другую. Появляется отец. Большой, широкоплечий, толстый. Лео недоволен собой: как можно так думать о своем отце? Почему он видит отца таким, каков он есть, то бишь брюхом? Неужели нельзя не замечать того, что отец — самодовольный старый кавалерийский офицер, давно заключивший мир со всем миром и со своим брюхом, человек, который купается в лучах растущей славы своего сына и больше всего похож на лошадь. Многие лучшие друзья отца — на самом деле лошади; Лео трудно это понять, но между отцом и лошадьми есть какая-то связь. Наверное, он несправедлив к отцу, наверное, он слишком нервный, или, как говорит мать, слишком чувствительный, словом, с ним самим или с отцом что-то не в порядке, если ему на ум приходят такие мысли. Сходство отца с солидным пони — что это, объективная данность или только плод его фантазии? Воображение?.. Все это проносится в голове Лео при виде входящего к нему отца. Сколько ему тогда было? Не много. И когда это было — до или после Великого Учителя? Примерно в то же время. Значит, двенадцать или тринадцать. Способен ли двенадцатилетний мальчик к таким абстракциям? Кто знает. Он был способен. Отец открывает рот, он не извиняется за свое вторжение, он слишком взволнован, сейчас он преподнесет Лео какой-то необычный сюрприз. Лео послушно ждет. Он воспитанный ребенок. Когда человеку приходится много упражняться, он привыкает подавлять свою личность, по крайней мере в мелочах. Кроме того, ему приходилось беседовать с герцогами. Поэтому он вежливо отрывается от соль минора.

— Лео, тебе подарили коня! — восклицает отец.

В Лео происходит что-то похожее на взрыв, и он не знает, плакать ему или смеяться. Он улыбается счастливой улыбкой.

— Коня? Какого коня, папа? — Интонация — естественный восторг. Выражение лица — недоверчивая улыбка. Это необходимо, этого от него ждут. — Но у меня уже есть лошадь, — говорит он наконец.

— Да, но тебе подарили настоящего коня. Чистокровного жеребца.

— Но…

— Его только что привели.

— Да, но…

— Он уже стоит у нас в конюшне.

— Да, но откуда он взялся? Кто его привел?

При этом он думает: у меня нет времени еще на одну лошадь. Почему никто сначала не поговорил со мной? Что мне с ней делать? Чем я был занят? Транспонировал свое сочинение из одной тональности в другую? Он пытается мысленно вернуться к своей работе, но отец говорит:

— Это подарок! И угадай от кого!

Лео не может угадать. Он удручен:

— От тебя с мамой?

— Очень мило, что ты так думаешь. Но ты ошибаешься. Ошибаешься. Этот жеребец от… его прислал…

Лео видит, что с отцовского лица, точно забрало, вот-вот слетит строгая маска кавалериста, отец вот-вот потеряет самообладание. Его восторг слишком велик. Он хлопает себя по ляжке, словно это не ляжка, а круп лошади:

— Его прислали… оттуда! — Отец показывает на стену.

Лео не понимает, каким образом жеребец мог явиться из комнаты белошвейки, работающей за стеной, но потом до него доходит, что отец имеет в виду портрет на стене.

— Подумай только… Он… Он… прислал тебе коня! В подарок. В знак признания твоего таланта. О мой сын! — Чувства переполняют отца, это бывает крайне редко, но теперь именно тот случай: Лео вынужден встать и позволить отцу обнять себя. — Мы! Ты! Ты далеко пойдешь… далеко… Если уж Он подарил тебе…