Эрик Хансен - Титаник. Псалом в конце пути

— Как я понимаю, мы должны играть уже сегодня за ленчем? — спросил Джейсон.

— Первый класс сядет за стол, как только мы пройдем Замок Кэлшот, вы начнете играть в салоне на палубе «D» до того, как пассажиры рассядутся. У вас там место возле рояля. — Он на мгновение задумался. — Чтобы подняться на палубу «D», вам надо пройти по длинному коридору до двери с правой стороны, на которой будет написано «Трапы». Эта дверь только для команды. Войдете в нее. И попадете на трап для пассажиров первого класса. По нему вы подниметесь на палубу и попадете в салон. Пожалуйста, старайтесь держаться там поскромнее. И всегда все вместе. Договорились?

— Конечно, конечно, — успокоил его Джейсон.

— Потом я объясню вам, как попасть в зимний сад. Там вы будете играть утром и во время чая. Если у вас возникнут трудности, обращайтесь ко мне или к кому-нибудь из команды. Я имею в виду матросов, то есть настоящую команду. Есть вы будете вместе с ней.

— Превосходно, — сказал Джейсон.

— А теперь мне пора. Меня ждут дела. — С этими словами распорядитель рейса поспешно покинул каюту. В дверях он задержался. — И прошу вас, ведите себя как порядочные люди. Никакого спиртного, договорились? И не бегайте за девушками.

— Мы и есть порядочные люди, — заверил его Джейсон.

— Мне приходилось плавать с музыкантами.

— На нас вы можете положиться, как на собственных чад, сэр.

— Я опасался, что вы скажете что-нибудь в этом роде.

Дверь за распорядителем рейса закрылась.

— Симпатичный человек, — мрачно сказал Спот. Он уже занял нижнюю койку и сидел на ней, держа на коленях шляпу и глядя на всех с выражением пресыщенной скуки. Музыканты решили практические вопросы, Джейсон и Алекс распаковали свои вещи, Давид вежливо поздоровался с двумя музыкантами, которые ехали в другом купе, Джимом и Жоржем. Джим был статный мужчина, он все время улыбался и назвал Давида спутником по плаванию; Жорж был более сдержан, от него так разило туалетной водой, что ее запах заглушил запах краски, стоявший в каюте.

Петроний, весь сжавшись, по-стариковски сидел на своем футляре с контрабасом, футляр казался слишком большим рядом с маленьким Петронием.

— Рояль расстроен, — заявил Спот. — Вот досада! — Он взял несколько аккордов.

Спот и Давид стояли в дальнем углу салона, возле места, отведенного для оркестра, слегка скрытого двумя пальмами. Было чуть больше десяти, и поскольку пароход отчаливал не раньше полудня, Джейсон — после того как все устроились — разрешил музыкантам осмотреть судно или заняться чем-нибудь еще. Спот объявил, что хотел бы познакомиться с роялем, и, непонятно почему, потребовал себе в помощники Давида. Джейсон не возражал.

Подняться в салон первого класса из пахнущего краской мрачного чрева парохода было все равно что оказаться на небесах. Здесь лежали толстые мягкие ковры, в которых ноги утопали чуть не по щиколотку, стояли небольшие столики красного дерева с мягкими стульями, кожаные вольтеровские кресла, висели люстры, стены были украшены стеклянной мозаикой, вставленной в золотистые, как мед, дубовые панели, покрытые искусной резьбой. Между двойными рамами окон висели лампы, создающие впечатление солнечного света. Салон был похож на вестибюль какого-нибудь большого венского ресторана или отеля на современном курорте. (Вот как бывает в море, сухо сказал Спот, увидев удивление Давида.) Здесь были даже лифты; маленькие кабинки, обшитые панелями из ценных пород дерева, с зеркалами и медными пепельницами, покачиваясь, скользили с палубы на палубу. Но можно было пользоваться и роскошной лестницей (что и сделали Спот с Давидом), которая изящными полукруглыми пролетами вела с этажа на этаж.

Пассажиры первого класса, уже поднявшиеся на борт, казалось, парили по салону, тут были элегантные мужчины в соломенных шляпах и полосатых брюках и хорошенькие барышни в спортивных юбках и кокетливых кепочках. Почтенные пожилые дамы, медленно и торжественно шествуя в своих широких платьях, напоминали задрапированные тканью буфеты. Не вызывало никакого сомнения, что эти буфеты наполнены столовым серебром и другими ценностями. Случались среди пассажиров и серьезные господа с рассеянным взглядом, какой бывает лишь у обладателей миллионных состояний. Мальчики-посыльные, лакеи и другая прислуга с отсутствующим видом стояли вокруг, на их лицах застыло выражение собственного достоинства. На самом же деле они бдительно следили за каждым движением господ, хотя и производили впечатление монахов-траппистов, погруженных в молитвы о пищеварении пассажиров. При малейшем знаке кого-либо из пассажиров они стремглав бросались к нему.