Эрик Хансен - Титаник. Псалом в конце пути

— Понимаешь, — говорит отец, — Кеплер считал, что орбиты планет, как ноты, выражают гармонию Вселенной. Это музыка сфер.

Он улыбнулся.

— Если музыка сфер действительно существует, то это не просто сила колебаний в воздухе, но совершенно иная, мощная космическая сила. Музыка силы тяготения, музыка математики, музыка… Другой вопрос, так ли это на самом деле. Но сама по себе эта мысль прекрасна. Кеплер оставил нам три закона движения планет. Это первые, истинные законы природы, и они были открыты Кеплером в результате его попыток найти гармонию Вселенной.

Джейсон готов без устали слушать звучание струн. В тот вечер астрономия как будто слилась воедино со скрипичной музыкой. Они с отцом сидят, освещенные газовым светом, и передвигают колышки под струнами, слушают, настраивают, открывают книгу, откуда отец почерпнул свои сведения, снова слушают.

— Еще греки полагали, что каждая планета имеет свою музыку, — говорит отец. — Ведь планеты, если смотреть с Земли, совершают петлеобразное движение через Пояс Зодиака. Древние греки полагали, что это своеобразный божественный танец. А поскольку всякое движение создает вибрацию, звуки и тона, они считали, что и планеты производят звуки, то есть — музыку, ибо они танцуют. Эту музыку никто из людей не слышит, потому что космос полон этой великой музыки и люди привыкают к ней еще в утробе матери. Так же как они привыкают к ударам собственного сердца. Так это объяснял Аристотель. Последний, кто обладал способностью слышать эту музыку, был Пифагор… Ну а Кеплер открыл, что и в новой Солнечной системе имеются своего рода тональные соотношения, хотя Солнце стоит в центре, а орбиты планет являются не правильными окружностями, а эллипсами.

Джейсон уже почти не слушает. Он смотрит то на струны, то на отца. Поздно. Они устали. Но сперва Джейсон хочет все-таки еще раз услышать, что все так и есть, что каждая из планет, друзей его поздних ночных часов, действительно имеет свой голос.

Отец гасит лампу, и они отправляются спать.

— Вы уже бывали в Америке, мой юный скрипач? — спросил Петроний, глаза его перебегали с полки для шляп на окно и обратно.

— Н-нет. — Давид смущенно взглянул на этого нервного пожилого человека. — А вы?

— Нью-Йорк — очень красивый город, — ответил Петроний. — Очень красивый. Ничего нельзя понять. Там такие высокие дома.

Давида все больше смущал этот чудной итальянец. Костюм был ему велик, манжеты — обтрепаны.

Джейсон, по-видимому, спал, откинувшись на спинку кресла. Спот терпеливо смотрел в окно, глаза у него были затуманены. Теперь, когда в вагоне стало светло, в его черных, гладко зачесанных назад и на уши волосах были отчетливо видны седые нити. Пенсне отчасти скрывало морщины вокруг глаз. Определить возраст Спота было трудно. Петронию, наверное, было за шестьдесят, Джейсону — под сорок, а вот Споту… Спот был хорошо одет — жилет, часы на цепочке, — он напоминал учителя, красивого и благополучного учителя гимназии. Но его глаза настораживали. Они как будто что-то скрывали, что-то похожее на тревогу, и Давид вдруг подумал, что уже видел такие глаза, дома, в Вене, в тех кафе, заходить в которые считалось неприличным.

— Нам предстоит плыть на самом большом в мире судне, — объявил Петроний и подергал себя за жидкую бородку. — Самом большом в мире. Оно так велико, что не может затонуть.

Давид с удивлением посмотрел на него. В разговор вмешался Спот.

— Это верно, — с насмешливой улыбкой сказал он. — Действительно, утверждают, будто оно непотопляемо. Газеты много писали об этом.

— Правда?

— Дело в том, что на судне имеется множество поперечных водонепроницаемых переборок, четырнадцать или пятнадцать, если не ошибаюсь, — они сконструированы так, что, в случае опасности, капитан, нажав на электрическую кнопку у себя на мостике, может закрыть двери в переборках. Двери в глубине судна захлопнутся. И мы, пассажиры, даже не замочим ботинок.

— Да, электричество, электричество! — восторженно подхватил Петроний. — По-моему, оно такое трогательное!

— Если бы изобрели еще и электрического капитана, это принесло бы огромную пользу, — благоговейно заметил Спот.

— Да, вы совершенно правы, совершенно правы! — взвизгнул Петроний. — И вы полагаете, это возможно? Я имею в виду — изобрести электрического капитана?

— Безусловно. Такой капитан никогда не допускал бы навигационных ошибок. А еще — электрических музыкантов. Которые не фальшивили бы и играли без ошибок. — Спот строго посмотрел на Петрония.