Алесь Кожедуб - Уха в Пицунде

Во второй раз группа должна была перерезать железнодорожную нитку с интенсивным движением. Выбрасывались на парашютах с большим запасом взрывчатки. К тому времени уже запахло весной, проселки лежали в полях раскисшие, бойцы жались к кустам и опушкам леса, однако и там уже растаял снег. А у них у каждого за плечами по тяжеленному ящику, и оружие с полным боезапасом, маскхалаты связывают движения, идешь, как опутанный конь. Но все же доперли, остановились в лесу, отлежались, не зажигая костров. Назавтра утром забросали гранатами сторожку с караулом, никто не выскочил из нее, и бегом к рельсам с проклятыми ящиками, едва не отрывавшими рук. Уничтожили железнодорожное полотно и в лес. Вот так с залитыми потом глазами назад к линии фронта, без сна, отдыха и еды, в тяжелой мокрой одежде. Линию фронта переходили ночью, сделав проходы в колючей проволоке, но уже на выходе в спины им ударил пулемет. Пятерых убитых они вынесли.

Чтоб меньше думать об ожидающем тебя впереди, Василь старался побольше есть и спать. Командир отделения, он теперь проводил занятия с молодняком. За две высадки на его груди уже блестели орден Красной Звезды и медаль «За боевые заслуги». Красуйся, сержант, пока жив.

Чаще всего Василю снился разинутый люк самолета, в который надо бросаться навстречу белым вспышкам зенитных снарядов. Но иногда видел он и родную деревню на высоком днепровском берегу. Стоял на круче, которой кончался их огород, и тоже собирался сигать вниз, в воду.

Вся его семья сейчас была под немцем, наверно, не успели эвакуироваться, да и не захотел бы этого батька. Как родился упрямцем, так и помрет. К тому же закоренелый единоличник. В колхоз его загоняли и сельсовет, и милиция. Но уперся, как черт в межу. Запихнули на полтора года в тюрьму под Гомелем, заставили кормить начальничьих свиней. Да ему не привыкать. С утра до ночи таскал ведра с мешанкой, подсовывал под свиные рыла: ешьте, чтоб вы захлебнулись. «Мне, — говорил, — и в камере места не нашлось, одно слово — селянское быдло». Но крестьянскому роду нет переводу. Выпустили. А в колхоз все равно не пошел.

Как они там, за линией фронта? Единственное место, куда Василь прыгнул бы с радостью, это как раз родная деревня. Разогнал бы автоматом и гранатами немцев, сбросил бы маскхалат — и на порог: «Здоровы были, родные!» Младшие братья должны уже вырасти, Диме шестнадцать лет, Кастусю на три меньше. Мать кинется с плачем на грудь, батька тоже вытрет рукавом глаза. За стол сядут, мать достанет из печи горшок бульбы, он выставит американские консервы…

Дальше мысли Василя не шли. Знал, что на самом деле в их Велине и немцев нет. Деревня небольшая, в стороне от шоссе, мост через Днепр далеко. Были бы живы родители и братья…

В расположении части появился офицер-переводчик, начались многочасовые занятия по немецкому — а это верная примета, что скоро опять за линию фронта. Но чем «шпрехать» до мух в глазах, лучше туда. На хрена Василю немецкий, если живым он сдаваться не собирается? «Хенде хох», «хальт», «цурюк» и «капут» — вот его немецкий.

Снял награды, еще раз перечитал затертую справку об окончании пяти классов холмечской восьмилетки, на чистом листе бумаги на всякий случай большими буквами написал адрес родителей. Голому собраться — только подпоясаться.

Они тесно сидели в фюзеляже самолета. Василь пересчитал головы в шлемах — двадцать восемь. Двадцать восемь смертников, а куда летим, зачем, ничего не известно. Прямо напротив Василя командир группы Антонов. Он все знает, но пока молчит. Ну а мы вздремнем.

Но не успел закрыть глаза, как в руки ткнули планшет с листом бумаги: «Прочитать, запомнить, передать соседу. Выбрасываемся в районе станицы Алексеевской. Задача: взорвать мост через реку Кубань. К мосту выходить парами, на каждую пару ящик взрывчатки и ящик боеприпасов. Свои парашюты закопать вместе с грузовыми. Атака моста по красной ракете. Направление движения обозначено на схеме».

Напарник Василя — испанец Хуан. Появился в их подразделении недавно. Среднего роста, худощав, глаза карие. Отличается от славян и обликом, и поведением. Первым ни с кем не заговаривает, отвечает односложно. Акцент есть, но не сильный. Интересно, как он потащит ящик со взрывчаткой? Василь, конечно, мужик здоровый, в этой группе крепче его нет, однако носить ящики за чужого дядю, пусть себе и испанца, дураков нет. Но говорили, что воюет этот Хуан хорошо.

Значит, так. Задание у них из самых худших. Выбрасывать будут почти днем, вон уже рассвело. Атака моста в лоб, с ходу. Расчет на быстроту и натиск, половина, если не больше, ляжет на подходе к мосту. Хорошо бы об этом не догадываться, но опыт уже есть. А испанец понимает, что их ждет? Прочитал записку, передал дальше. Глаза смотрят спокойно. Ладно, на земле разберемся.