Елизавета Александрова-Зорина - Маленький человек

— Мне уже ничего не поможет.

— Суд будет на твоей стороне! Отец семейства, законопослушный, богобоязненный. Тверди: думал, не заряжено. Дадут условно, за убийство по неосторожности.

— Так бандиты расправятся.

— Тю! — Требенько деланно засмеялся, но осёкся. — Возьмём тебя под охрану.

Он и сам чувствовал, как фальшиво звучат его обещания.

— Может, бежать надо? Убьют ведь?

— Куда бежать?.. — Требенько достал мобильный. — Не надо никуда бежать, — медленно жевал он слова, а сам думал, что ему делать с Лютым. — Не надо никуда бежать.

Подслеповато щурясь, Требенько пытался набрать сообщение, но толстые пальцы не попадали на нужные кнопки, и, вспотев, он отстучал смс-ку, больше напоминавшую телеграмму.

Мобильный телефон пискнул, как мышь, и Саам, открыв сообщение, прочитал: «Срочно гараж!» Он был из тех, кому не надо повторять дважды, и, наспех одевшись, бандиты выскочили из дома, на ходу пряча ножи в голенища. Они набились в две машины и рванули к гаражам.

Следователь Пичугин, карауливший банду у деревянного дома, сделал шофёру знак рукой, и патрульный автомобиль, держась на расстоянии, поехал следом за ними.

Окинув Лютого взглядом, Требенько решил, что тот истощён и справиться с ним будет легко, надо будет только, уловив момент, напасть сзади и, повалив на пол, связать. Полковник обернулся, ища глазами верёвку, и Лютый поймал его взгляд.

Савелий следил за каждым его движением, вспоминая, как кричал на него дежурный, убеждая бежать. Добродушное лицо Требенько вдруг показалось ему маской, под которой он увидел, как полковник, слюнявя палец, пересчитывает аккуратно обвязанные пачки купюр и рвёт протоколы, приговаривая: «Одним на роду написано быть штопором, а другим — бутылкой».

Лютый отхлебнул из горлышка и посмотрел так, что Требенько передёрнуло.

— А ведь я тебя не сразу узнал, — с напускной весёлостью сказал полковник. — То ли бомж, то ли леший.

— А ведь ты с ними заодно! — процедил Лютый. — Они из нас кровь сосут, а ты их покрываешь, заодно с ними! Ты и меня сдашь, Иуда! Сдашь ведь?

— Да что ты городишь? — деланно засмеялся Требенько, и вдруг резко подался вперёд.

Защищаясь, Лютый, сорвав со стены ружьё, ударил его по голове. Полковник рухнул в ноги, как провинившийся холоп, растянувшись на грязном полу. Савелий долго смотрел на него, замахнувшись ружьём, но Требенько не шевелился.

— Иуда! — закричал Лютый, избивая полковника прикладом. — Иуда!

Он бил его по голове и не мог остановиться, вымещая всю ненависть, что копилась годами. А когда Требенько уже невозможно было узнать, рыдая, сполз по стене. Он корчился на полу, по-детски всхлипывая, и оттирал приклад ружья промасленной тряпкой, которая окрашивалась в бордовый цвет.

— Иуда! Иуда!

Обыскав шкафы, Лютый взял коробки с патронами и ружьё, завернув их в оленью шкуру. Он прихватил с собой недопитую бутылку, перочинный нож, переобулся в резиновые сапоги, стоявшие у стены, натянул куртку защитного цвета и, облив Требенько бензином, стараясь не смотреть на его голову, бросил горящую спичку.

А когда приехал Саам, гараж полыхал. Чёрный дым полз по земле, забираясь в ямы и укромные углы, в которых сворачивался, словно кошка.

Присев на корточки, Саам прикурил от пожарища. В огне чернел остов машины, взрывались хранившиеся в гараже патроны.

— Уходим, — крикнул он, отшвырнув сигарету в огонь, и бандиты кинулись к машине.

Но дорогу им преградил патруль, выскочивший из-за поворота.

— Я с Требенько не ссорился, — раскачивался Саам на стуле. — Вот он у нас где был! — он сгрёб пальцы в кулак, насмешливо глядя исподлобья.

Его подручные сидели вдоль стены, не снимая солнечных очков. В кабинете было темно, узкое окошко едва пропускало свет, а жёлтая лампа тускло освещала стол, заваленный бумагами. Допрос вёл долговязый опер, вопросительным знаком стоявший перед Саамом, а в углу, скрестив руки на груди, замер Пичугин. Требенько запретил пускать его на допросы, но полковник был мёртв, и опер, помявшись, разрешил следователю остаться. Он застал Саама у горящего гаража и был единственным свидетелем в этом деле.

У Пичугина не шла из головы вчерашняя встреча с мэром, который, остановив машину у обочины, говорил с ним, опустив стекло. Толстое лицо мэра едва помещалось в окно, а Пичугин, согнувшись, стоял перед Кротовым, не понимая, чем обязан этому разговору.

— Вы хороший сотрудник, старательный, я вас давно приметил, — мэр растянул губы в улыбке. — Знаю, что не всё пока получается, но. — мэр замялся, покосившись в боковое зеркало, словно боялся, что кто-то увидит их вместе.