Александр Сегень - Гибель маркера Кутузова

— Связуют нас невидимые узы… — продолжал он все еще напевать длинную и нелепую песненку о прекрасной девушке с холодным сердцем и благородном рыцаре, добивающемся от нее ответного чувства. Гортани его явно не хватало нескольких глотков спиртного, чтобы хоть немного вернуть певческую силу. Часть песни вообще утонула в мычании, а последние слова совпали с последним шаром, забитым Кутузовым:

— Обнажалася ты перед ним! Место наше возле параши, — тихо пробормотал гость, видимо, под влиянием приблатненного мотивчика песни; затем пронзительным взглядом посмотрел на соперника и спросил: — Где будем завтра пить коньячелло?

Гибель, неотвратимая, страшная, нелепая, вдруг разверзлась перед Кутузовым в этом пронизывающим взглядом врага. Душе стало томно, душа затосковала в четком бильярдном предчувствии, что шар, пущенный соперником наугад, провалится в бездну и гибель его неизбежна. Неизбежна! Там, высоко в звездном небе, уже извлекли из лузы шар Гектора Ивановича Кутузова и, назвав его имя, отчество, фамилию и номинал, поставили на нужную полочку, а здесь, на земле, маркер Кутузов еще лепетал, что можно будет посидеть и выпить коньячку после одиннадцати вечера здесь же, в бильярдном зале, или в его каморке, и обиженно ворчал, когда гость спросил, нарочно ли Гектор Иванович продувал в дебюте первой партии, дабы заманить дилетанта и обчистить в пух и прах. Налетевши на вконец разобиженного маркера, враг стал пожимать ему руку и уверять, что так и нужно было проучить спесивца — «а то я деловой такой прикатил!» — артистично расчувствовался, узнав, что маркера зовут Гектором, и назвал свое имя, а также сообщил, что по профессии он дилер, а по совместительству — спонсор. Копьем сталинского кия он бессмысленно тыкал в оставшиеся на столе шары, и тут Гектор Иванович совершил главную ошибку: предложил врагу взять у него несколько уроков, искренне обещая научить крутить винты и делать правильные подрезки. Ахиллес вновь смерил Гектора испепеляющим взглядом. Поразил, вновь, как в первый раз, до глубины сердца поразил Гектора Ивановича этот бездонный, губительный взгляд ночного гостя. Приамида, красу и гордость Трои, сына Приама и Гекубы, мужа Андромахи, брата Париса Александра и деверя прекрасной Елены Аргивской, дилер и спонсор Толик из Комкомбанка обливал полным презрением.

Он ничего не ответил на предложение маркера, поставил кий к стене, взял свои сигареты и направился было к выходу, но на полпути оглянулся и надменно произнес:

— Хорошее умение играть на бильярде свидетельствует о дурно проведенной молодости,

И ушел.

Всю ночь маркер Кутузов думал, как поступить, если спонсор и дилер Толик и впрямь завтра принесет «пяток пузырей». «Пить или не пить — вот в чем вопрос», — шептал он иронично, ворочаясь с боку на бок. Образы ночи и девушки-мечты переплетались в его воспаленном сознании с образом пьяного, но грозного врага, проигравшего, но не побежденного.

Особенное мучение доставляла последняя фраза, брошенная не просто так, а с желанием вонзить смертоносное жало в самое беззащитное место. Он чувствовал, как эти облитые желчью слова застряли у него где-то в глотке, будто он проглотил их, а они поранили ему гортань. Гектор Иванович горестно размышлял о своей жизни, о своей дурно проведенной молодости, которая действительно толкнула его на бильярдную дорожку. Что он видел в этой своей молодости? Нервозную жену, внушавшую ему постоянно, что он неудачник, что с такими, как он, женщины не живут. В конце концов она ушла от него к другому, с которым живут, а Гектор Иванович убежал от своей молодости в мир бильярдной гармонии. И вот теперь он мучительно переживал, что лучшие его годы прошли сначала в войнах с женою, потом — в бильярдном забытьи. «Мне уже тридцать девять лет!» — сжимая виски, шептал он обычную в таких случаях фразу. Женщины произносят эти слова гораздо чаще, чем мужчины, но и мужчинам случается встретиться с осознанием горькой истины своего возраста и напрасно проведенных лет. И всегда, сколько бы лет ни вставлялось в заготовку — двадцать пять или пятьдесят девять, — людям неизменно кажется, что жизнь безвозвратно канула в никуда.

Еще он то и дело сетовал, что девушка-мечта не видела, как он лихо обыграл ее спонсора. Быть может, в душу бы к ней закралось сомнение — а тот ли человек владеет ею, и даже могло бы так случиться, что она сбежала бы от спонсора к маркеру.