Александр Муленко - Возвращение Панды

— Вот, что творится в этой стране! Загубили массовый спорт, позакрывали заводы и фабрики, отключают свет и газ, безработных — пруд пруди. Звери в клетках мрут, страдают голодные.

Таня была сильно огорчена. Она вернулась к игрушкам, докормила их и стала им рассказывать про тяжёлую жизнь в зверинце.

— Волк остался один, деда?

— Один, Таня.

— Его теперь хозяин бьёт по голове, и некому заступиться?

— Что ты, детка, зачем его бить? Ему и есть-то нынче нечего… Не сегодня-завтра сам околеет.

Утром из кастрюли с борщом исчезла большая кость, и мама не сразу обнаружила пропажу. Она поинтересовалась у мужчин, как они её поделили.

— Я не видел никакой кости, — ответил папа.

И дедушка отрицательно замотал головой.

— Ну не Таня же её сожрала. Кашу-то есть не заставишь, две чайных ложечки в день…

— Да ты, наверное, сама её забыла туда положить, — дедушка начал догадываться, что произошло.

— Ну, уж я совсем из ума выжила по-твоему и ничего не помню, — буркнула ему в ответ мама Тани, и загремела на кухне посудой, — куда же запропастилась эта несносная девчонка. Пошла гулять чуть свет, а сказала, что на пять минут… И целый час уже нет. Вторую неделю слякоть и снег, а она всё сопли морозит раздетая. Как дурочка носится по песочницам со всеми своими мишками да зайками… Хваста… Иди-ка, дедушка, ищи внучку. Когда заявитесь, накажу — запру её в кладовку и выключу свет… Меня хворостиной в детстве драли за такое своеволие.

Над зверинцем не было видно неба. Столько много машин в одном месте Таня ещё не видела. Тягачи, пробуксовывая, вытягивали вагончики на дорогу. Удушливым облаком откатывались в сырую степь выхлопные газы цивилизации. Клетки уже были плотно закрыты ставнями. Исхлёстанные слякотью рекламные плакаты понемногу отклеивались от щитов и сиротливо дрожали на ветру, как последние листья осени. Суетились рабочие. Их, перепачканные с ног и до головы мазутом, комбенизоны уже не выглядели празднично.

— Уезжаем мы, девочка, — узнал её маляр и улыбнулся, глотая ветер, — ты пришла попрощаться?

— Нет, дядя — я к вам по делу… Вы уже никогда не вернётесь? — в голосе у неё задрожала надежда.

— Что ты милая? Мы вернёмся. Наступит весна… Вот оклемаемся немного и вернёмся… Медведица уже спит, а её братец клюёт себе носом…

— А волчица погибла?

— Да, детка… Она издохла… Наверное, что-нибудь не то съела, — грустно улыбнулся рабочий, — ты очень огорчена?..

— Вы, пожалуйста, больше не бейте волка… Дедушка прочитал вчера в газете, что ему было нечего есть. Это правда?

— Это правда… Но я думаю, что мы скоро исправим положение с продовольствием.

— Я принесла ему косточку, — и стесняясь, она добавила. — С мясом.

Таня развернула пакет, в котором лежала большая кость. Смущённая и неловкая она из-под лобья искала участия во взгляде у парня.

Серый Волк тосковал. В последнее время он выл по ночам, и руководство зверинца серьёзно обсуждало вопрос о его убийстве. Отпустить на свободу хищника было нельзя: волки, как правило, выживают на воле, но он был одинок, и порезал бы всю скотину в округе. В отличие от других животных волки моногамны и не находят покоя и счастья в жизни дважды.

— Павел Петрович!

Пожилой человек при галстуке остановился рядом с ними и вопросительно поглядел на говорившего.

— Павел Петрович! Эта девочка принесла волку кость… Газета написала о наших бедах.

Измотанные жизнью и длительными командировками люди смотрели на ребенка. Где-то далеко на родине их тоже ждали дети, их дети — беззащитные и добрые, отзывчивые на чужое горе…

— Красная Шапочка принесла Серому Волку гостинец? И совсем не боится, что он её съест? — улыбнулся хозяин зверинца и распорядился: — Откройте Волка!

Минуты две рабочие отворачивали тяжёлый навес. Ржавые болты скрипели и от этого ожидание чуда показалось тревожным. Могучий волк, как и в первый раз, когда Таня увидела его, лежал в самом дальнем углу на соломенной подстилке и не шевелился… Один… Девочка привстала на цыпочки и осторожно положила косточку за решётку — с краю клетки. Подтолкнула её палочкой поближе к волку и позвала:

— Волченька, серенький, покушай, не умирай.

Ей, наивной, всё ещё казалось, что дрессируются волки, и что услышав её, Танин голос, Серый Волк обязательно поднимется и как собака завиляет хвостом в ожидании дальнейших команд. Но лежал одинокий хищник, поверженный горем.

— Волченька, — Таня в растерянности оглянулась на людей и заплакала от бессилия.