Пьер-Жакез Элиас - Золотая трава

Рано или поздно он всегда возвращается. Однако сегодня вечером он опаздывает больше обычного, но вот наконец-то прибыл.

Медленно просвечивают сквозь густой туман два бледных фонаря, почти скрытых непогодой и предшествуемых выхлопами мотора и скрежетом разнообразных железок. Лина по-прежнему — у окна, обе служанки, перестав накрывать на столы, тоже подходят к окну — взглянуть на вечерние происшествия. Они не торопятся, клиенты-журналисты рассеялись по портовым кафе, которые кое-как пооткрывались, — журналисты хотят непосредственно ознакомиться с обычной жизнью рыбаков и получить уточнения по поводу прилива. Они запоздают к обеду. Ведь не у Лик Малегол могут они узнать всю подноготную о происшедшем, вот и задержатся как можно дольше у моря. В гостинице у Лик можно чувствовать себя как в обыкновенном городке, с трудом отдавая себе отчет, что грозный океан находится всего в каких-нибудь десятках шагов. А шаткий автобус с нагроможденными на крыше свертками, пеньковыми мешками, ивовыми корзинками и решетчатыми ящиками, останавливается посередине площади и придушенно гудит — точь-в-точь, как на крестьянской ярмарке. Кроме водителя и бакалейщика, из автобуса вылезают только женщины в деревенских высоких головных уборах, но все они — супруги рыбаков. Лина-Лик, несмотря на туман, всех их узнает; служанки, которые возвращаются к своей работе, тоже всех узнали. Новых клиентов на сегодняшний вечер не прибыло. Лина приоткрывает дверь кухни, чтобы крикнуть матери о своем намерении выйти на площадь, хоть она и думает, что ей там нечего делать, разве только одолевающие ее мысли, которые она никак не может отогнать, рассеются. Реальность возвращения автобуса Жоза, возможно, на какое-то время отведет от Лины навязчивую тень «Золотой травы», поглощенной небытием.

Снаружи, несмотря на холод, сабо Лины не издают обычного стука. Вся площадь покрыта слоем песка, принесенного приступом прилива. Вокруг автобуса, на который Жоз взобрался, чтобы снять багаж, почти не слышно людских голосов. Торжественность дня и обездоленность поселка удерживают женщин от обычных громких разговоров. Даже самые отъявленные крикуньи выглядят смущенными. Они смирненько стоят вдоль автобуса, поднимая по очереди руки за своими вещами, когда узнают их в руках Жоза.

Когда Лина-Лик подходит к их группе, бакалейщица ей шепчет: «Вот она!» И указывает подбородком на дверь автобуса, где стоит молодая женщина, одетая по-крестьянски в черный костюм, на котором выделяется светлым пятном фартук, украшенный монетами, и воротничок, вышитый гладью. На голове у нее капор. Лина-Лик, уже догадавшись, шепотом спрашивает:

— Кто она?

— Жена Корантена Ропара с «Золотой травы».

И вот — налицо один из трюков, который, забавляясь, разыгрывает ваша судьба. Хорошо это или плохо — знать вам, но когда вы это определите, будет уже чересчур поздно принять какие-либо меры. Вы все испробовали, чтобы выбросить из головы определенные навязчивые мысли, чтобы изгнать из сознания определенные завораживающие вас образы, которые подсовывает вам память. И вот — происшествие, самое обыденное, ежедневно случающееся, которое могло бы увести вас от ваших забот, по крайней мере на то время, пока оно длится, оно-то и удваивает и усиливает их, облекая в плоть деревенской женщины. Стоило вам подкарауливать прибытие автобуса, выйти из дому, чтобы обойти его вокруг, дожидаясь, пока не останется на площади никого, кроме вашего безобидного друга Жоза? И тут Жоз, этот молодчага Жоз, кончая освобождать багажник на крыше колымаги, кричит сверху своей пассажирке:

— Ждите меня! Я вас провожу туда, куда вам надо.

Лина-Лик уже стоит рядом с ней, когда та поднимает к Жозу свое несколько широкое, но с на удивление правильными чертами, лицо, которое освещает улыбка, делающая его еще совершеннее. Раздается ее глубокий, несколько глуховатый голос:

— Не беспокойтесь, я и одна найду. Ведь вы мне очень хорошо объяснили.

— В эдаком тумане не так-то просто ориентироваться. Не во многих домах зажжен свет, и дорога вдоль берега моря после набережной очень опасна. Подождите меня, я уже закончил.

Лина-Лик, к собственному удивлению, слышит свой непроизвольно вырвавшийся крик:

— Доверьте ее мне, Жоз, я отведу ее туда, куда ей надо.

— Отлично, Лина, — говорит Жоз, и голос у него звучит почти торжественно, это у него-то, столь любящего пошутить по любому поводу. — Но, во-первых, ей необходимо выпить горячего кофе, а может быть, и съесть тарелку супа. В моей чертовой машине было зверски холодно, я сам продрог. А там, куда она идет, возможно, не будет огня.