Марк Дюген - Счастлив как бог во Франции

Все было готово, оставалось только молиться. Так, как может молиться коммунист. Страстно надеясь, что ни одна песчинка не вызовет сбой запланированной партии фальшивого покера.

Во время нашей третьей встречи Мила не проявила ни капли дружелюбия. Она явно решила сохранять безопасную дистанцию. Подчеркнуто старалась держаться как можно более холодно, как будто малейшее проявление теплоты ко мне могло повлиять на исход нашей операции. Мне хотелось надеяться, что в ее внешне столь безразличном отношении ко мне таились признаки печали, как будто она предчувствовала, что рано или поздно обстоятельства заставят нас расстаться навсегда. Особенно тщательно она старалась создать вокруг себя непроницаемую оболочку. Она не поддавалась воздействию слов и чувств. Всего, что могло создать между нами хотя бы намек на интимность. Более того, при каждом удобном случае она старалась показать себя с отрицательной стороны. Конечно, такое ее поведение выглядело весьма неестественно, но даже оно умиляло меня и еще крепче привязывало к ней.

Я приступил к исполнению своих обязанностей в среду вечером. Из города я приехал на велосипеде. Двадцать пять километров, не отводя глаз от коварной дороги, извивавшейся между дюнами. Всю дорогу меня сильно беспокоила велосипедная цепь. Я боялся, что она может захватить складку моих брюк от сшитого на заказ костюма, несмотря на использованную мной защипку для белья. Я придерживался умеренной скорости, чтобы не вспотеть и не испортить воротничок моей накрахмаленной рубашки.

Внезапно открывшийся передо мной рейд показался мне скопищем уснувших чудовищ, чьи то резкие, то закругленные контуры чередовались на фоне морских волн, то печально голубых, то темно-зеленых или защитно-серых.

Чтобы лгать, требуется больше ума, чем для того, чтобы говорить правду. Все, кому приходилось вести двойную жизнь, знают эту истину. Спускаясь с последней дюны к строению, где мне предстояло работать, я почувствовал, что у меня сжимается сердце. Скорее всего, это была боязнь оказаться недостойным моих сотрудников, которые наверняка были гораздо опытнее меня. Невысокое сооружение, в котором предстояло собраться компании тайных агентов, казалось, случайно возникло на неподходящем для него месте. Бетонный куб, чем-то похожий на заброшенный общественный туалет, пятнистый из-за отваливающейся кусками со стен штукатурки. Со стороны моря песок образовал невысокую гряду, окрашенную лучами заходящего солнца в зловещий багровый цвет. Я обогнул здание, чтобы найти вход. Очевидно, заведение только что открылось. Высокая девушка с вызывающей внешностью в одиночестве расставляла за стойкой бара стаканы. Она уставилась на меня с таким агрессивным видом, что я почувствовал себя чем-то вроде неудачно написанного натюрморта. Я подошел к ней, безуспешно стараясь избавиться от вида неуклюжего школьника, пытающегося найти свой класс в первый день занятий. Она широко открыла глаза, показывая этим, что заметила мое появление, но явно не представляла, что ей делать дальше. Я спросил управляющего. Пока мои слова совершали долгий путь от ее ушей до мозга, мне пришлось подождать не меньше минуты. Наконец девушка догадалась предложить мне присесть. Я не решился нарушить порядок, в котором пребывали стулья, и торчал столбом добрых четверть часа, рассматривая помещение. Стойка бара описывала плавную дугу, отгораживая примерно половину небольшого зала. Она была сделана из какого-то дешевого материала, имитировавшего красное дерево. Опора для ног, очевидно, была хромирована и походила на бампер американского автомобиля. Квадратные столики располагались по обе стороны от центрального прохода. Стены увешаны черно-белыми фотографиями, на которых изображены анонимные корабли, парусники и пароходы с одной или двумя трубами. В баре могло поместиться несколько десятков клиентов. Это меня успокоило, так как я надеялся стать менее заметным среди многочисленной публики.

Толчком распахнув двустворчатую дверь, в зал влетел мужчина. Это мог быть только управляющий. Годы придали его массивной фигуре почти кубическую форму. Низкий лоб над маленькими бесцветными глазками, усы, плохо скрывавшие неудачно зашитую заячью губу. Весь его облик говорил о частых вспышках гнева. Но его голос, точнее, голосок, оказался высоким и тонким. Он уставился на меня взглядом акушера, увидевшего выкидыш.

— Из префектуры меня предупредили, что вы должны подъехать. Вы, кажется, студент?