Анатолий Елисеев - Страна Эмиграция

Можно понять отношение к «гоям» — натерпелись от них — теперь получайте, но, когда одни евреи более евреи, чем другие, евреи первого и других сортов… По-моему это нонсенс.

Ира —А что же ты мог ожидать? Вспомни, какие разные мы были, даже в нашем ульпане. Приезжали люди из городов и маленьких городков, из Москвы и Азербайджана, из Средней Азии и Молдавии — разные культуры, разные характеры. Приезжали религиозные и забывшие все традиции, оторванные от корней… Уж что говорить о марроканских или других олимах — они были скорее арабами, чем иудеями. Я считаю, что Израильское общество сумеет переплавить всю эту пеструю толпу, воспитать гражданский патриотизм и через одно — два поколения они станут просто израильтянами, как это случилось с нашими детьми, которые уже стали в значительной степени южно-африканцами. Другое дело, что я не хотела становиться израильтянкой.

Я— Ты наверное права, но вернемся к местячковости. Я писал в «Городке», что в моем детстве не было антисемитизма, нет, конечно и тогда он существовал, на государственном уровне, в мире взрослых, но у нас — детей — никто не считал евреев существами с другой планеты, они были такими же, как все, хотя иногда и носили странные имена. Они не были обособленной кастой, и так наверное было во всех крупных городах. В местечках герметизм, самоизоляция были во многом вынужденными, но наверное они и рождали ненависть к евреем — «Не такие, как все — значит враги!». Евреи платили тем же.

Ты знаешь специфику греческой общины у нас, в Южной Африке — не грек, значит не свой, значит изгой — и что, любят здесь греков?

Ира— Не совсем так или совсем не так! В моем детстве антисемитизм конечно был и я его ощущала постоянно. Я всегда помнила, что я не такая, как все и конечно ожидала самого плохого от окружающего мира. Если это называть герметизмом, он конечно был свойственен евреям и наверное в местечках в большей степени, чем в крупных городах.

Я— Но герметизм был свойственен и русским в провинциальных городках, вспомни пьесы Островского, русских критических реалистов…

Ира —А в чем разница? Местечковость — это другое название для провинциализма. Более ярко выраженное явление и всё. Израиль в конце концов — провинциальное государство.

Конечно, мы приехали не из деревни, да и Йоханнесбург очень крупным городом не назовешь — уж во-всяком случае он гораздо меньше Москвы. Откуда же это стойкое ощущение столицы, головокружительного нырка в огромность мира. Почему та Москва, которую мы покинули в начале 90-х годов прошлого века, вырисовывается в памяти, как серия сельских картинок? Почему даже сейчас, приезжая в Москву трудно избавиться от ощущения провинциальности этого города, несмотря на высотные дома, кипучую жизнь и обилие «Мерцов» и «Ниссанов» на улицах.

Мне кажется, что провинция это чисто сравнительное понятие.

По сравнению с Москвой, мой родной город — Орехово-Зуево был конечно провинцией. Наверное Орехово казалось столицей для жителей Дрезны или Куровского — не знаю, там я не жил. Точно также как Москва, после 12 лет в Йоганнесбурге кажется провинцией, как Джобург — так ласково называют крупнейший город ЮАР — для жителя Нью-Йорка или Лондона, наверное, не больше, чем тихий провинциальный город на краю земли. Я не слишком много путешествовал — мне трудно сравнивать, поэтому ограничусь Москвой и Ленинградом (я его знаю и помню лучше, чем новый Сант-Петербург).

Что же все-таки определяет провинцию?

— Размер? Да, в какой-то степени, но не только. Йоганнесбург гораздо крупнее Кейптауна и в той же степени провинциальнее.

— Статус столицы? Не всегда, и в этом убеждаешься сравнивая Нью-Йорк и Вашингтон, Стамбул и Анкару, Мельбурн, Сидней и Канберру. Кстати говоря — можно сравнить Йоганнесбург и одну из столиц Южной Африки — Блумфонтейн (вы слышали о таком городе? А мы там были — Южно-Африканский Муром или Калуга).

— Местоположение? Да, конечно — Кейптаун, Нью-Йорк, Лондон — портовые города…

Вот здесь, по-моему и лежит главный признак, главная причина столичности или провинциализма. Порт, океан, море — если это конечно не Каспийское озеро — прежде всего связь с миром, ворота открытые настежь.

Провинциализм — синоним замкнутости, герметизма и именно замкнутость порождает провинциализм.