Анатолий Тоболяк - Денежная история

— Андрюха! Погоди!

«Андрюха». Это что-то новое. Я повернулся к нему. Он стоял в дверях кухни, широко, белозубо улыбаясь, русобородый, рослый красавец в небесно-голубой пижаме.

— Где твой школьный юмор, старичок, а? Порастерял, что ли, в жизненных передрягах? Я же пошутил, Андрюха. Пошутил я. Жестоко, конечно, но, сам понимаешь, мы ребята крутые… Шагай назад! Сейчас принесу твою капусту.

— Не надо. Обойдусь, — сказал кто-то моим голосом.

— Брось, не дури! Я купюрами подтираюсь, а тебе действительно надо, я же вижу. Где еще возьмешь! Ты же, старичок, не от мира сего. Таким, как ты, сейчас в пору вешаться. Подожди чуток. Я мигом! — И он прошагал мимо меня в одну из комнат, высокий, светловолосый, решительный хозяин этой жизни. А я, мгновенно вспотев, вернулся на кухню, да, вернулсся — сука, недоносок, падла безвольная.

— Бредишь ты, что ли? — спросил я Перевалрва. Меньше всего ожидал я такого разговора.

Но он не бредил. Он был рассудителен, трезв и серьезен. Это не розыгрыш. Его отъезд на материк — дело решенное. В Воронеже у него отец, который давно зовет его к себе. Жена тоже агитирует податься в те края. Квартиру здешнюю он уже приватизировал и намерен продать.

С работой в Воронеже все оговорено: будет заниматься памятниками культуры. А что касается моей кандидатуры на его должность редактора, то с директором издательства Неклессой была беседа. Он не возражает. Больше того, двумя руками «за». Журналистская репутация у меня хорошая, сам человек положительный, непьющий… ну, скажем так: малопьющий, ухмыльнулся Перевалов… примерный семьянин, а самое главное — автор, автор отличной повестухи. Следовательно, причастен к литературе, что дает мне моральное право занять вот это самое кресло, вот в этом самом кабинете.

— В деньгах ты, пожалуй, на первых порах не выиграешь, Андрей, это я сразу предупреждаю. Но! — Перевалов поднял палец. — Есть идея о коммерческом издательстве. Основные бумаги уже оформляются. Доведешь дело до конца и станешь един в двух лицах: директор собственного издательства и редактор этого. Чем не перспектива? — как-то беспокойно вопросил он.

— Бред, — сказал я и выпил сладковатую «Ламбаду».

— Почему бред? — прицепился ко мне Перевалов и опорожнил стакан.

— Ни с какими коммерческими структурами я не хочу связываться. Гиблое дело. Неспособен. А твое место… чем оно лучше моего?

— Здесь спокойней, интересней. Нет нашей ежедневной потогонки. Неклесса, ты знаешь, мужик покладистый, тебя ценит. Соглашайся, Андрей.

— А что с моей книжкой? Единственное, что меня сейчас волнует, это она. Я в долгах, как в шелках. Сижу, можно сказать, в долговой яме. Впору пуститься в бега.

— Вот-вот, о чем я толкую! — оживился лысоватый редактор. — Я о твоей книге и толкую.

— В смысле? Что-то прояснилось?

— Пока, увы, нет, — огорчился он, закуривая. — Этот спонсор, ну я тебе говорил, тянет резину. Вчера опять беседовал с ним. Говорит, что заключает крупный контракт. Если заключит, то обещает подкинуть пару миллионов. Без него мы, сам понимаешь, не потянем твой бестселлер. Но, честно говоря…

— Что?

— Надежды на него мало, Андрей. Что-то он крутит. Но! — опять вскинул Перевалов палец. — Сядешь в это кресло, и судьба твоей книги будет в твоих руках.

— Опять бредятина.

— Почему?

— Я не умею проталкивать сам себя. Мог бы давно понять. Эх! — вырвалось у меня как-то отчаянно.

— Погоди. Давай выпьем. Погоди.

— Неужели вы не можете хотя бы авансировать меня?

— Андрей, наивная душа, из каких средств? Мы же нищие сегодня. Тоже в долгах. На нас давят типографии. Смотри, что выпускаем, чтобы поправить дело! — Он схватил со стола верстку. — Видишь? Некто Поллак. «Все красавицы по ранжиру». Сексуально-детективный роман. Дикая пошлятина. Антилитература. А что делать?

— Вы вообще прогореть можете? — угрюмо спросил я.

— Можем. Не исключено, — честно признался Перевалов.

— И ты мне, отцу семейства, предлагаешь занять место с перспективой стать безработным?

— Погоди, погоди! — закричал он. — Ты утрируешь… погоди!

А Яхнин не заставил себя долго ждать, не стал наслаждаться моими мучениями… а мог бы! Он стремительно появился на кухне и стал по-деловому выкладывать на стол пачки в банковской упаковке, приговаривая:

— Вот, считай. Десять штук. Еще двадцать. Еще двадцать. Еще десять штук. Итого — сто. Хватит? Или еще подкинуть?

— Хватит. Дай бумагу, напишу расписку, — как-то смутно проговорил я.