Читра Дивакаруни: Принцесса специй

Я тоже желала почувствовать на своем лице этот ветер. Эту неуспокоенность. Как скучна стала моя жизнь: бесконечные дифирамбы, льстивые речи, горы подарков, трусливая почтительность родителей. И эти нескончаемые ночи, когда невозможно заснуть от кудахтанья девиц, вздыхающих по своим мальчикам.

Я зарывалась лицом в подушку, чтобы спрятаться от пустоты, которая, подобно цветку с черными лепестками, раскрывалась в моем сердце. Я лелеяла свое недовольство, пока оно не заострялось, как звонкая стрела, и тогда я отпускала ее лететь через моря на поиски моих пиратов.

Это была магия зова, хотя только позже на острове я узнала об этом. Магия зова, которая, как рассказывала нам Мудрейшая, может привести кого бы то ни было откуда угодно, если ты только захочешь, — заставить возлюбленного пасть в твои объятия или врага — к твоим ногам. Которая может исторгнуть душу из тела и перенести ее, живую и трепещущую, в твою ладонь. Которая, если использовать ее неаккуратно и бесконтрольно, может нарушить высшее равновесие.

Вот так. Кто-то может винить купцов, разносивших весть обо мне по морям в разные страны, пока и до ушей пиратов она не дошла. Но я-то знаю…

Они явились на закате. Позже я размышляла о том, насколько сумерки — подходящее время: когда день не отличишь от ночи, желаемое от действительного. Черная мачта, прорезавшая вечернюю мглу. Десятки факелов, жадно выхватывающие своим пламенем домишки, зернохранилища и коровники, уже пахнущие горелым мясом. И позже — расширенные глаза жителей, рты, раскрытые для крика, и только валом клубится дым.

Мы сидели за столом и ели, когда пираты проломили бамбуковые стены отцовского дома и кинулись на нас. Пот стекал с их почерневших от копоти лиц, а за их в усмешке искривленными губами сверкали зубы, как полированный жемчуг. И глаза. Блестящие и пустые, ищущие меня, ведь их позвала моя магия — та золотая стрела, которая столь неосмотрительно была пущена мной лететь над водами.

Нога отшвыривает посуду и кувшины, на полу разбросаны рис, и рыба, и пальмовый мед; рука рубит воздух направо и налево, вонзая меч в грудь моего отца. Другие руки срывают гобелены со стен, волокут женщин в угол, бросают грудой ожерелья, серьги и украшенные камнями пояса поверх зеленой юбки, которую одна из моих сестер когда-то носила.

Мамочка, я не думала, что это будет вот так.

Я пыталась остановить их. Выкрикивала все заклинания, которые только знала, пока в глотке не пересохло, чертила знаки трясущимися руками. Возилась с черепком от кувшина в попытках заострить его и, наконец, кинула, метя в сердце их капитана. Но он отбросил его одним мизинцем и приказал своим людям связать меня.

Магия моего зова привела в движение колесо Джаггернаут, [21] Джаггернаут — одно из имен Кришны, восьмого воплощения бога Вишну. которое теперь даже я не могла остановить.

Через горящую деревню они провели меня, ошеломленную от ужаса и стыда, от своей неожиданной беспомощности. Тлеющие обломки. Животные, ревущие от страха. Голос капитана, разносящийся среди стонов умирающих, со страшной иронией нарекающий меня новым именем. Бхагивати, Приносящая Удачу — вот чем я должна была стать для них.

Отец, сестры, простите меня, Найян Тара, — ту, что хотела вашей любви, а заслужила лишь страх. Прости и моя деревня — ту, чьи праздная тоска и досада сделали такое с тобой.

Их боль жгла мое сердце раскаленными углями, а тем временем пираты уже втащили меня на палубу корабля, подняли паруса, и моя родная деревенька, обозначившаяся пламенеющей полосой, исчезла с горизонта. Много времени минуло с тех пор, как магия зова истощилась, а сила моя вернулась ко мне, удесятеренная ненавистью, как это часто бывает с силой. Но эта боль продолжала съедать меня, даже после того, как я свергла капитана, став сама королевой пиратов (самое большее, чем только могла стать). Я думала, что жажда мести утолит ее, — я ошибалась.

И это был не последний раз, показавший, как плохо знала я свое сердце.

Думала, что буду гореть вечно, до мяса, до костей. И рада была принять это наказание.

Прошел год — а может быть, два или три? Моя жизнь, словно бег по кругу, в тот момент пришла в исходную точку — и вот я снова живу как царица, веду своих пиратов к славе и победе, так что барды уже воспевают их бесстрашные деяния. И несу свою тайную боль, что прожгла насквозь мое сердце. Эту боль, ценой которой пришлось усвоить тяжелый урок: чары сильнее, чем тот, кто их сотворил; ты выпускаешь их на свободу, но далее уже над ними не властен.