Читра Дивакаруни - Принцесса специй

И это ради меня.

Ты, что была некогда глупой Тило и, по-видимому, так и не поумневшая, разве вот это не стоит всего знания мира?

— Равен, — шепчу я и прижимаю его израненные руки к своим губам.

Когда мы закончили говорить то, что обычно говорят друг другу влюбленные, помирившись после серьезной ссоры, когда насладились объятиями, в которых его дыхание стало моим, а мое дыхание — его, Равен снова завел машину.

— Там, у тебя под ногами, коробка с картами, — проговорил он, — это все северные горные маршруты. Не могла бы ты просмотреть их и выбрать маршрут на твое усмотрение?

— Я? Но я не разбираюсь в дорогах: какая хорошая, какая — наоборот.

— Я доверяю твоей интуиции. Слушай, даже если мы вдруг поймем, что это не то — мы просто попробуем снова. И будем искать, пока не найдем! И там, в нашем раю, нас будет двое, только ты и я, всегда неразлучны!

Его смех — золотой фонтан, к которому я приникаю жаждущими губами. Затем я перебираю карты и наугад вытаскиваю одну. Она бьется обещанием в моих пальцах.

Да, Равен, неразлучны.

Еще одна последняя остановка, таможенная будка, и тогда — только ночь и мы.

Мост медленно приближается, его огни светят невозмутимо и беспристрастно, как некогда глаза специй. Почти что как одобрение. Да, да, — шепчу я самой себе, опуская руку на колено Равена. Он улыбается, неторопливо расплачиваясь с таможенником. Купаясь в этой улыбке, я слышу смутно долетающие до меня обрывки их разговора.

— Да, паршиво, — говорит человек, — давно такого здесь не было. Но больше вреда от пожара, чем от самого землетрясения. Вы, ребята, откуда едете-то? Из Окленда? Говорят, там как раз был самый очаг, ближе к центру. Странно все это, да? Считалось, что там нет никаких опасных линий.

Я отдергиваю руку, как будто ее прикосновение может обжечь, разглядываю свою ладонь. Ох, Равен, вот где проходят опасные линии.

Машина снова тронулась с места, мягко, быстро, уверенно. Я устремляю взгляд на север поверх зыбучей полосы воды, искажающей отражения звезд. За нею — суша, там дальше — горы, где-то совсем далеко — райское место и черная птица, неподвижно зависшая в серебряном небе.

Оно существует для Равена. Но существует ли для меня?

Когда мы переехали по мосту на другую сторону, я дотронулась до его руки:

— Останови машину.

— Зачем?

Должна сказать, он выглядит недовольным. Он раздосадован и с недоверием ждет, как я объясню причину остановки. Все его тело натянуто, как струна, нацелено в путь.

Тем не менее он съезжает с дороги и останавливается. Отсюда все хорошо видно вокруг.

Я стремительно открываю дверь и выхожу.

— А теперь что ты придумала?

Но он уже понял. Он идет за мной к краю воды и смотрит вместе со мной.

Там, на юге, откуда мы приехали, открывается вид на грязно-красное зарево горящего города. Я почти слышу, как он горит: густое шипение пламени, распахнутые дома, пожарные машины, полиция, голос в громкоговорителях. Стоны и крики людей.

— Равен, — шепчу я. — Все это — из-за меня!

— Не сходи с ума. Здесь сейсмическая зона. Такое случается каждые несколько лет, — он берет меня под руку и тянет обратно к машине. В его мечтах мы уже гуляем под красными елями, овеянные свежестью. Собираем ветки для костра… Только бы я прекратила свои глупости.

Я знаю, чем пахнет пожар. Я еще не забыла смерть моей деревни, хотя кажется, что прошел не один век — тогда причиной была тоже я. Он пахнет дымом и гарью. Золой. Все, что забирает огонь, пахнет по-разному. Постельное белье, телеги, люльки. Это в деревне. В городе по-другому: автобусы и машины, диваны, обитые винилом, взрывающиеся телевизоры.

Но запах горелого человеческого мяса везде одинаков.

Равен смотрит на меня изучающий взглядом. У рта его собрались новые линии — резкие морщинки усталости. В глазах — страх за свою мечту, опасение, что она может быть потеряна в самый решающий момент, когда последний мост уже позади.

Горечь поднимается во мне, готовая выплеснуться, подобно лаве вулкана. Признаться тому, кого я люблю больше, чем кого бы то ни было во всем мире, — что эта страшная картина — моих рук дело.

Так просто было бы повернуться спиной к горящему городу. Взять тебя за руку. Я уже вижу, как машина ровно летит, как стрела, сквозь рассветы, солнечный свет обтекает ее с обеих сторон — и так без остановки, до самого рая.

Это место беспредельно зовет меня.

— Равен, — слова застревают в горле острыми осколками, сердце обливается кровью, — я не могу поехать с тобой.