Владимир Микушевич - Будущий год

Подружки были уверены, что у Кати кто-то есть и она просто скрытничает. Экзотическая восточная внешность Кати, жгучей брюнетки с голубыми глазами, действительно, бросалась в глаза и привлекала мужчин, к сожалению, по большей части немолодых. У Кати не было предрассудков насчет возраста, и она охотно вышла бы замуж за человека с положением. Проблема заключалась в том, что никто из них не обнадеживал ее серьезными намерениями. Некоторые были очень даже не прочь отблагодарить ее за «Московские новости» определенным образом; Катя скромно, но твердо давала понять, что такая благодарность не по ней. Молодая видная киоскерша приобрела в городе репутацию девицы, которая блюдет себя, что звучит несколько двусмысленно в наше время. Катя сознавала это и тяготилась как своей репутацией, так и своей восточной внешностью. «Кто же я такая? Мутант или найденыш? — мучилась она про себя. — Цыгане, что ли, меня подкинули…» Своим черным локонам Катя приписывала и свое раннее отчуждение от родителей. Она всегда страдала от этого отчуждения, хотя сама же втайне стремилась к нему. Про себя Катя знала, что она совсем не такая уж недотрога. Просто у нее был неудачный опыт, и, как говорится, обжегшись на молоке, она теперь дула на воду.

У Кати был друг-одноклассник. Она честно ждала его, пока он служил в армии. Он вернулся и через несколько дней неумело добился своего. Он был пьян в тот вечер, и протрезвлялся с тех пор лишь для того, чтобы снова напиться. В городе этим и объяснили Катин разрыв с ним. Впрочем, поговаривали, будто парень и пьет оттого, что Катя отшила его. Одна Катя знала, что иначе она не могла. До сих пор она с омерзением вспоминала его липкие, назойливые прикосновения и внезапную постыдную боль… «Как будто зуб вырвали без наркоза», — думала она про себя. Катя не сомневалась, что теперь он валяется под заборами вовсе не из-за нее, что все началось в армии. Валька со смаком рассказывал, как сначала был салагой, потом дедом, как его сначала заставляли есть окурки и как потом заставлял есть окурки он. Пьянство хорошо вписывалось в эту последовательность. Кате было жалко парня, но она брезговала им и ничего не могла с собой поделать. Не то чтобы она осуждала его, но она была уверена: нужно быть последним отбросом, чтобы хвастать перед своей девушкой такими гнусностями.

С тех пор Катя пристрастилась к чтению сексологической литературы. Она покупала эти книжки на базаре у барышников и запоем читала до поздней ночи. Потом она уступала эти книги подругам с порядочной наценкой, утверждая, что столько заплатила сама. Навар от этих сделок шел явно на пользу ее бюджету, и Катя начала продавать сексологические книжки в своем киоске из-под прилавка; уж она знала, кому такую книженцию предложить. «Московскими новостями» сама Катя нисколько не интересовалась и не понимала, зачем их читают солидные люди. Кроме сексологической литературы, она ценила только детективы и научную фантастику, подумывала даже о том, что не худо бы открыть свой магазинчик и торговать ходкими книгами, но для этого надо было выйти замуж, так ей казалось. Потом вошла в моду религиозная литература, и заработав кое-что на Библии и Евангелии, Катя с удивлением установила, что справочник «Ислам» тоже пользуется спросом. Правда, книгой интересовались, главным образом, татары, и Катя с беспокойством думала, не принимают ли они ее за свою. У себя в комнате она держала про запас несколько экземпляров этого справочника и готова была уступить Игорю один из них, пусть даже по номиналу.

Впервые подойдя к ее киоску, Игорь молча, долго, пристально всматривался в нее, так что она даже встревожилась и сама спросила, что он хочет. «„Московские новости“, пожалуйста», — ответил он, и Катя протянула ему газету, хотя потом упрекнула себя в нерасчетливости, когда вынуждена была отказать в «Московских новостях» Еремею Фомичу, старейшему в городе и наиболее модному дамскому парикмахеру.

Через неделю Игорь снова подошел к ее киоску и снова уставился на нее, как будто не боялся опоздать на работу. И Катя снова заговорила с ним сама и снова отдала ему «Московские новости», обездолив очередного постоянного клиента. Так повторялось изо дня в день. Катя составила про себя график: кому недодаст она газету на этот раз, Незнакомец же получал газету регулярно, и Катя сама не понимала, почему она так поступает, хотя парню очевидно в голову не приходило, что ему делают одолжение.

Откровенно говоря, Катю нервировал пристальный молчаливый взгляд незнакомца, но парень, бесспорно, нравился ей. Кате нравилось, что он блондин, видный из себя и непьющий. На этот счет у Кати не было сомнений, глаз у нее был наметанный. А незнакомец уже подходил к ее киоску каждый день, довольствуясь «Комсомольской правдой» или «Известиями». Наконец Катя решила навести о нем справки. Никаких затруднений это не составило. Парня звали Игорем, он работал на заводе сельхозмашин, зарабатывал неплохо, рублей 300–350, мог в ближайшем будущем рассчитывать на прибавку: на заводе ценили его. Только одно обстоятельство говорило не в пользу Игоря: он жил в общежитии, то есть не имел жилплощади, но это дело поправимое.