Айрис Мердок - Лучше не бывает

То, что Мэри решилась вернуться сюда и увидеть этот маленький домик, было как-то смутно связано с Вилли. Она никогда не рассказывала ему об этом, да и вообще об Алистере тоже. Но вместе с крепнущим решением переделать Вилли пришла и необходимость распрощаться с прошлым окончательно. Она должна поговорить с Вилли об Алистере и о том, как все это было, и о том, что случилось. И чтобы смочь сделать это, она должна была вернуться назад, оживить и освежить все эти томительные старые воспоминания и томительную старую боль. Она должна была совсем по-новому встретиться со своим мужем.

Но она не могла представить, насколько эта встреча может оказаться полной и поглощающей. Она не предвидела клематисы, мощенную плитками тропинку и стену. Вилли казался жалкой тенью по сравнению с кричащей реальностью всего этого. Вялый летний воздух улицы, пахнущий пылью и слегка смолой, был воздухом ее брака, когда постепенно — не то чтобы она ощутила себя пойманной в ловушку, но как бы уменьшенной, и все вокруг тоже уменьшилось и потеряло яркость. Произошло ли это тогда, выражаясь вульгарно и обывательски, когда до нее дошло, что ее муж не такой выдающийся человек, как она думала? Возможно, мне не надо было выходить за него, возможно, я недостаточно сильно любила его. Но какой смысл был сейчас в этих рассуждениях? Что на самом деле могли рассказать ей стена и мох об уме и сердце двадцатитрехлетней девушки? Она припомнила сейчас — скорее как физический объект, чем плод творческого усилия — огромный роман Алистера, который она благоговейно перепечатывала на машинке, а потом перепечатывала снова, но уже с меньшим энтузиазмом, когда сорок два экземпляра совсем истрепались, будучи посланными к двадцати издателям. Роман еще существовал. Она обнаружила его год назад в кладовке, и ей стало физически больно, когда она перелистала его.

Мэри медленно шла к дальнему концу улицы. Она уже могла увидеть, что живую изгородь из желтой бирючины, которую они с Алистером сажали, выкорчевали, и крашенный креозотом штакетник тоже снесли, а на их месте стояла низкая зубчатая кирпичная стенка. Маленький садик перед домом, в котором она и Алистер высадили розы, был полностью замощен — остались только две клумбы с розмарином, чьи голубоватые соцветья склонялись почти до земли. Теперь Мэри стояла почти напротив дома. Она испытала шок, увидев через темноту передней комнаты свет в заднем окне. Они, должно быть, снесли стену между двумя лестницами. Они с Алистером часто обсуждали, нужно ли это делать. Она остановилась и посмотрела через улицу. Дом казался покинутым, улица пустынной. Она потрогала гладкую зернистую поверхность теперь крепкого и толстого ствола сливы. Следующего дерева не хватало, оно и было тем, в которое врезалась потерявшая управление машина.

Опершись на крепкое дерево, Мэри почувствовала себя больной и слабой. Форма нижних окон вернула ее к тому последнему вечеру, обычному летнему вечеру — такому же вялому, как и сегодняшний. Они с Алистером ссорились. Из-за чего? Просто была атмосфера ссоры, не серьезной, обычной, ленивой вечерней ссоры. Она видела в его руке письмо, которое он собирался отнести на почту. Лица не видела. Она, возможно, просто не хотела смотреть на него. Она подошла к окну и увидела, как он идет по тропинке и выходит на мостовую, дальше она тоже все видела, все слышала: в тишине улицы неизвестно откуда вывернувшаяся машина, визг тормозов, колебание Алистера, его прыжок ради спасения — и он оказался прямо под колесами, его рука, поднятая вверх, его ужасный, ужасный крик.

Зачем я пришла сюда, думала Мэри, я не знала, что это будет так. Старые мысли заполонили ее, суть их не изменилась. Если бы я окликнула его, или постучала по стеклу, или сказала хоть одной фразой больше, или пошла бы с ним, я бы могла так сделать, если бы мы не поссорились. Все что угодно могло разбить эту цепь причинности, что свела вместе его и машину именно в этот определенный миг. Слезы полились по лицу Мэри. Она отошла от дерева. Она поймала себя на том, что вполголоса повторяет то, что как безумная повторяла тогда людям, столпившимся на мостовой. «Знаете, так мало машин ездит по нашей улице. Так мало машин ездит по нашей улице».

Пола спускалась по узкой лестнице в Фойлзе. Она уже потратила несколько часов на поиски книг и съела сэндвич в «Геркулесовых столбах». Она успела сделать и еще несколько покупок для Вилли — купила то, о чем он попросил. Она не сказала об этом Мэри, потому что Мэри отчаянно ревновала к любой попытке сослужить службу Вилли. Умолчать об этом пришло Поле в голову как-то само собой, совершенно естественно.