Роман Волков: Рассказы и сказки

- Я ничего не хочу. Мне, как нормальному человеку, будет тебя очень жаль, тем более, что мы хорошо уже знакомы. Жаль мне и твоих жену с сыном, жаль и тебя.

- Ну, ты сейчас скажешь, что жаль тебе еще и тысячи таких же девчонок, как Вика, и мальчишек, как Славка, и таких корявых одноножек, как я. И Родину нашу тоже. И что ради них, ради жизни на земле, я должен остаться, и нести свою ношу, и работать, и помогать им, как ты. Правильно?

Лют кивнул.

- А мне думаешь их не жалко? Еще как! Всех жалко! И себя больше всех. Только устал я. Немножечко. Умереть хочется, поспать. Лечь, поспать, чтобы ничего-ничего не было.

- Это легкий выход.

- А зачем мне сложный? Не могу я больше. Запить хотел, только не выходит ничего -- не принимает организм водку, плачу сначала, потом тошнить начинает. Зато похмелье такое, что в сто раз хуже, чем было, да еще и надолго, дня на три. Как мне с башки снять все это?

- Никак. Терпи.

- Не могу я больше.

- Можешь. Ты же не слабее других.

- А я хочу быть слабее!

- Ты просто ноешь. Не надо.

- Лют, а ты никогда не ноешь? Ты счастлив? Только не отвечай «да», я все равно не поверю. Ты, может, и пытаешься таким казаться, но я-то вижу, что ты только притворяешься.

- Счастлив? Это что значит? Когда тебе хорошо? Когда радуешься и получаешь наслаждение от жизни? Тогда – нет. Но если за несчастье считать грусть и расстройчивость, больное сердце истерички и слезы с соплями, то я где-то посередине. Я спокоен -- ни весел, ни смурен. Так, я считаю, и нужно жить, счастье и злосчастье придумали поэты. Это, знаешь, как здоровье -- как ты? Здоров ли? Не знаю, у меня ничего не болит. Некогда мне думать о счастье! Я просто живу и мне нравится.

- А мне – нет.

- Это от безделья. И мысли все твои -- о счастье, о смысле жизни, о том, как же так – от безделья. Живи! Просто живи и работай.

- Меня не берут на нормальную работу: я инвалид. А выключатели собирать с дебилами я не пойду. Или в детский сад сторожем. Я все-таки офицер, и с головой у меня все в порядке и лет мне только двадцать пять!

Лют опять вспрыгнул и оперся о костыль.

- Подожди секунду, - он поковылял в соседнюю комнату и захлопнул за собой дверь.

Я оглядел зал малого капища (общее, большое, располагалось в лесу), где мы сидели на подкопченых стульчиках с остатками хохломской росписи. Посередь зала возвышался длинный, под потолок, фаллический родовой столб: символ Рода, от которого произошел весь наш народ. На гладкой коже дерева – три глубоких насечки от Лютовского штык-ножа – родовые зарубки, словно корябины трехпалого медведя. Перед чистой стеной, завешанной кумачом, угрюмо вырубленный, хмурился сам Перун, бог Прави, грозы и воинской чести. Голову его венчал острокупольный шлем с кольчужной сеткой. Лют одел своего Перуна в глухой шлем, что закрывал лицо бога до самых скул, в отличие от своих деревянных двойников, вытесанных другими жрецами. Из косых бойниц резной маски, скрепляющей дубовое лицо, неласковыми следами стрел смотрели зрачки. Длинные усы улыбались клыками моржа до панцирной груди. В ладонях с плохо прорезанными пальцами был зажат большой меч. Под ним стоял белый алатырный камень, усыпанный зерном. Сзади на небольшой полке стояли маленькие чуры – фигурки богов, используемые на праздниках и обрядах в их честь -- косматый двурогий Велес с рогом мудрости в руках; пышногрудая Лада; смеющийся Ярило, стриженый под горшок; Макошь с прялкой; Сварог с молотом. С краю воспарил Иисус на кресте. Это была так называемая дань уважения тысячелетней истории христианской Руси, символ согласия и примирения религиозных конфессий, без которого храм бы не позволило открыть Управление по делам религии.

Из комнаты с радиотелефоном в руке прискакал Лют, с трудом удерживая костыль. Он бухнулся на стул и протянул мне трубку:

- На! – и добавил многозначительно, - Сергей Иванович.

- Да, - ничего не понимая, сказал я в пластмассовые дырочки.

- Евгений? – спросил резкий голос.

- Да.

- Вы какой вуз кончали?

- Наш сельхоз. Специальность «Экономика и управление аграрным производством».

- Работали где на гражданке?

- Да я и не успел нигде особенно. Сельхозпрактика была до войны полгода, в КФХ «Кузнецкая слобода» экономистом.

- С бухгалтерией знакомы?

- Маленько.

- А с кадрами?

- С кадрами я не работал, но думаю, что научусь быстро, мы в институте проходили.

- А военная специальность?

- Заведующий хозяйством.

- Ну и отлично. Как раз подходите нам. Завтра диплом, военный билет, ну и там все документы ваши берите и в призывной пункт на Засечной приходите.