Роман Волков - Рассказы и сказки

- Яр! Ничего ты не сделаешь. Ну что, продай квартиру, подружку свою продай в Чечню в рабство, ты же все равно этих денег не наберешь! Ну, хочешь, позвони Рамазану (Рамазан Олегович – это наш Генеральный директор. Конечно, ему не получилось бы позвонить, он сейчас был в Исландии), попроси бабло отдать. Только нет пока денег, думаешь, он жалеет, что ли? Да и про Мишутку твоего с дочкой, может, это все подстава? И они театр разыгрывают, чтоб гроши получить? Увидишь, скоро еще эти чеченцы приедут, в камуфляже, папахах и со стволами. Твои какие проблемы? Ты договор не подписывал, подписывал Вага. Вот пусть он и расстраивается.

Вага мне тоже ничего не ответил, сославшись, что на нем долгов уже висит сто миллионов и от занюханного мишуткиного лима ему ни горячо ни холодно. Деньги отдадим. Но потом.

Иван (он тоже бывший офицер) сразу сказал, чтобы я не забивал себе голову и считал, что это – война. А на войне, как известно, погибают невинные люди – диалектика боя.

Я понимал, что они были правы, и в то же время – нет. Ведь я, как верующий человек, должен был помогать тем, кто нуждается в моей помощи. Но я не знал, как. Пойти к дагестанцам? А вдруг это действительно подстава?

Дней через несколько приехал совершенно расстроенный Мишутин с дочкой. Она, как я уже говорил, была очень симпатичная, но из-за своей немоты походила на куклу.

- Вот, теперь одну оставить страшно. Даги-то следить за нами начали. Угрожают.

Он еще маленько покрутился по заводу, потолковал с финансистами, а Даша сидела у меня в кабинете, понятливо глядя на меня умильными голубыми глазами. Когда Антон Иванович вернулся, он посидел у меня, а только встал прощаться, сразу коротко матюгнулся и начал тыкать пальцем в окошко. Там стояла одинокая «аудюха», сквозь раскрытые окна которой, как и предрекал Игорь, торчали плохо выбритые рожи дагестанцев. Только они были не в камуфляже, а в клоунских спортивных костюмах. Зазвонил телефон, я поднял трубку.

- Да!

- Ярик, это ты?

-Я.

- Это Саид беспокоит тебя. Там Антон у тебя с дочкой? Пусть не прячется, мы его видим. – Я выглянул в окно, Саид – водитель – говорил со мной по мобильному телефону. – Ты позови его, пожалуйста.

Я передал трубку Мишутину. Тот взял и, слушая что-то, видимо, очень неприятное, начал суетиться и глядеть во второе окно, которое выходило на внутренний двор. Потом вдруг он резко выглянул к дагестанцам и сморщился. Они что-то показали в машине, я не разглядел. Потом Саид стрельнул нам в глаза солнечным зайчиком и засмеялся.

Мишутин бросил трубку и, как в замедленном кино, заходил по комнате взад-вперед.

- Что делать? Отсюда никак не выйти.

- Давайте сейчас милицию вызовем. Или охрану подымем.

- Поздно! Эх, как же я с вами попал! Куда же я Дашеньку…

Он еще раз выглянул в окошко. Сидящий рядом с Саидом погрозил ему пальцем, а задний пассажир еще раз что-то показал, я опять не разглядел. Мишутин опять матюгнулся. И забормотал:

- Даша, Дашенька…

Bдруг он распахнул окно, выходящее на внутренний двор. В кабинет резко пахнуло теплотой и хлебом, пыльным зерном и сырой кровавой рыбой (недавно разгружали машину с рыбной мукой). Он поднял дочь за плечи и, глядя ей в глаза, начал что-то очень быстро бормотать на непонятном языке (сперва мне подумалось, что это какой-нибудь специальный язык для глухонемых). Дальше все происходило очень быстро. Мишутин поцеловал Дашу в лоб, встряхнул в своих ручищах, и вот он уже держал в раскрытых ладонях серенького голубя, как на коммунистических постерах. Легкий взмах – и голубь, недоуменно взмахивая крыльями, полетел наверх.

- Что? – усмехнулся как-то горько Мишутин. – Получили вы мою Дашеньку?

Он закрыл окно и пошел на выход. Дагестанцы не тронули его, он сел в свою машину и уехал. Я сперва думал, что это был какой-нибудь фокус, но, когда все проанализировал, то что-то странное стало происходить в моей голове. Это не был фокус.

Мишутин еще часто приезжал на завод за деньгами, потом мы начали ему платить понемногу, только теперь в конторе он находился не более пяти минут, а потом сразу спускался вниз, на внутренний двор. Он подходил к бункерам и крошил на землю белую булку. У нас на крышах полно голубей, может тысяча, может, две. Голуби обжирались лузгой и отрубями, частенько им перепадалo и зерно. Но все равно, к нему слеталось несколько серых тушек и лениво выбирали сдобные крошки. Антон Иванович пытался дотронуться до одного из них, иногда это ему удавалось, но голубь сразу же отлетал прочь.